Дуглас Кеннеди - Пять дней

— Значит, вы считаете себя интеллектуалкой?

— Едва ли.

— Вот видите! Мы с вами сшиты из одной ткани производства штата Мэн. Оба увлекаемся семантикой. Оба можем часами исследовать мир синонимов. Оба обожаем родной язык. Но ведь это не значит, что мы с вами умные люди, верно?

Я кивнула с улыбкой:

— Точно.

Я подняла бокал, он поднял свой, мы чокнулись.

— За низкую самооценку, — сказала я.

— Иными словами, за коварное искусство недооценивать себя.

— Вы пишете?

Мой вопрос, казалось, ошеломил Ричарда.

— Почему вы спрашиваете?

— Интуиция. Ваше знание языка, любовь к языку…

— У меня почти нет опубликованных вещей…

— Но вы писали, пишете?..

Ричард поднес ко рту бокал, осушил его.

— Четыре месяца назад один мой рассказ напечатали в малоизвестном журнале в Портленде.

— Но это же здорово. Что за журнал?

— «Портленд магазин». О стиле жизни. Рекламирует роскошные рестораны и магазины. Дома и квартиры со стильными интерьерами. Отели, в которых можно провести романтический уик-энд. Всякое такое.

— И в вашем рассказе тоже фигурировали роскошные рестораны, дома со стильными интерьерами и романтические уик-энды в гостиницах на побережье, где приносят завтрак в постель?

Ричард улыбнулся:

— Что ж, сам напросился.

— Вы извиняетесь за то, что вас напечатали в журнале, который пишет о стиле жизни?

— Ну, это же не «Нью-Йоркер». [22] «Нью-Йоркер» (The New Yorker) — литературно-публицистический журнал-еженедельник, издаваемый в Нью-Йорке. Основан в 1925 г.

— Возможно, и там вас однажды напечатают.

— Мечтать не вредно.

— Нужно мыслить позитивно, — сказала я.

— Говорите прямо как Норман Винсент Пил.

— Кто это?

— Автор «Силы позитивного мышления». Его преподобие Норман Винсент Пил. Его труд, пожалуй, первая американская книга о самосовершенствовании.

— Написанная священником.

— Священником пятидесятых годов прошлого века. В сравнении с нынешними христианскими ортодоксами он, можно сказать, светский человек.

— Мне казалось, вы — сторонник «семейных ценностей».

— У вас хорошая память, — парировал Ричард.

— Слава богу, что вы не стали цитировать мне «Книгу откровения».

— Я не религиозный человек.

— И не поддерживаете утвердившихся в вере?

— Просто мне не нравится, что «мягкие» либералы [23] «Мягкие» либералы — либералы, от которых знаешь, чего ждать (не способные ни на что новое). отрицают все христианское.

— Говоря как либерал — хотя и здравомыслящий, — думаю, что даже наиболее здравомыслящих республиканцев из тех, кого я знаю, беспокоит, что политическая программа харизматических христиан [24] Харизматическое движение (от греч. «дар [благодати], дарование») — движение внутри христианства, в основном среди протестантских общин, также получившее распространение среди католиков. Оно провозглашает, что в его деятельности в соответствии с 1-м посланием апостола Павла коринфянам проявляются дары Святого Духа: исцеление, пророчество, различение духов, чудотворение, иные языки. Во многом учение и богослужебная практика пересекаются с пятидесятничеством. идет вразрез с основополагающими американскими идеями об отделении церкви от государства и о правах человека, таких как право женщины распоряжаться собственным телом и гражданские права гомосексуальных пар с точки зрения правовой защиты брака.

— Вообще-то, я ничего не имею против всего того, что вы перечислили.

— А я, похоже, вещаю, как оратор с трибуны.

— Против этого я тоже ничего не имею. Вы — здравомыслящий либерал, я — здравомыслящий республиканец… хотя многие наши современники сочли бы это за тавтологию.

Ричард озорно улыбнулся мне, и я опять невольно подумала: а он умен. И спорит умно, языком владеет превосходно, находчив и сообразителен.

— Может, поделитесь, про что был ваш рассказ? — попросила я, меняя тему разговора.

— То есть больше вы не желаете слушать про мое отношение к Господу?

— Он — ваш личный друг?

— Не то слово. В прошлом году я застраховал Его на все случаи жизни, что приносит мне пятипроцентный доход сверх суммы франшизы.

Рассмеявшись, я спросила:

— Значит, Бог живет в Мэне?

— Не зря же Мэн называют краем отдыха. Оттого-то Он так редко исполняет просьбы молящихся.

— Значит, вы просили Его о какой-то милости?

— Все обращаются к Нему с просьбами.

— Я думала, вы неверующий.

— Пока не решил.

— То есть вы агностик?

— Меня воспитали пресвитерианцем — семейная традиция. Думаю, отец одобрял пресвитерианство, потому что это суровая религия, аскетическая.

— А ваша мать?

— Она соглашалась со всем, что говорил отец. Хотя его авторитет никто никогда не оспаривал.

— А вы сами пытались?

— Конечно.

— И?

Молчание. Ричард уткнулся взглядом в пустой бокал. Потом сказал:

— Я управляю созданной им компанией.

— Но вы ведь до сих пор пишете.

— На это он никак не мог повлиять.

— И вы просили Господа, чтобы Он помог вам напечататься в «Нью-Йоркере»?..

— Даже Он не в силах посодействовать в этом.

Я снова рассмеялась:

— Но вы верите в…

— Я верю в то, что хочу верить во что-нибудь.

Молчание. Его слова, казалось, повисли в воздухе между нами. Двусмысленные. Возможно, наполненные неким значением. Может, и нет. Но то, как он смотрел на меня сейчас…

Голос за моей спиной разрядил обстановку:

— Как дела, ребята?

Это был официант.

— Не хотел бы отвечать за нас обоих, — сказал Ричард, — но, по-моему, прекрасно.

— По-моему, тоже, — согласилась я.

Мы улыбнулись друг другу.

— Значит, готовы заказать еще по бокалу вина? — спросил официант.

— Ну… — произнесла я, подумывая о том, чтобы отказаться и уйти из ресторана. В свое оправдание я могла бы назвать, как минимум, пять причин.

— Если слишком поздно и у вас важные дела утром… — начал Ричард.

Я знала, что самый простой способ закончить вечер — это сказать что-нибудь типа «увы, завтра по расписанию первый семинар („Передовые методы МРТ костного мозга“) в десять утра… и рентгенолог из моей больницы хотел бы получить о нем полный отчет» (это вовсе не так — мы всегда направляем пациентов с заболеваниями костного мозга в Портленд). Еще одна уважительная причина: можно сказать, что после второго бокала вина я не смогу вести машину. Потому что наш интересный разговор я находила немного слишком интересным. И потому что, когда Ричард за несколько минут до этого, взглянув на меня, произнес: «Я верю в то, что хочу верить… во что-нибудь», мне невольно подумалось, что он собирался сказать «в кого-нибудь», оттого и запнулся. А еще потому что, когда он произносил эти слова, наши взгляды встретились, и я пришла в замешательство от того, что страховой агент, седой и немного потрепанный, каким он предстал моему взору при первом знакомстве, теперь вдруг пробудил во мне интерес.