Дональд Крик - Мартин-Плейс

Он открыл книгу, читал страницу за страницей и не помнил ни строчки. Черт, что с ним такое? Почему он не может быть, как другие? Он же один из «счастливцев». Считается, что он должен испытывать самодовольную радость оттого, что у него перспективная работа, даже просто оттого, что у него вообще есть работа. А Льюкас сказал: «В «Национальном страховании», О’Рурк, вы можете рассчитывать на хорошее будущее». Он умудренно кивнул. О да, он будет переходить от одного письменного стола к другому (вот посмеялась бы Пола!). Все выше и выше.

— Хватит валять дурака и займись делом, — сказал Дент. — Ты знаешь, что я имею в виду.

А в виду он имел то, что застиг Слоуна над открытым ящиком, в котором лежал развернутый экземпляр «Бюллетеня собачьих бегов».

Когда Дент отошел, Арти все еще не мог понять, что, собственно, помешало ему вскочить и дать Денту хорошего тычка в зубы. Он уже видел, как Дент брякается на стол — лицо в крови, глаза перепуганные. Потом он поглядел на часы и обрадовался, что удержался. Он ведь задумал все совсем по-другому. Нынешний вечер был бы испорчен, если бы нельзя было смаковать завтрашний день. Он лениво вертел в пальцах такую знакомую деревянную ручку. Сохранить ее на память, что ли? Он с удовольствием принялся обдумывать новую идею: может быть, сделать парочку неверных записей в книге учета полисов, которая лежала перед ним? Да нет, больно много возни. Разодрать бы проклятую книгу в клочья, но тогда они смогут устроить ему неприятности, а это ему ни к чему. А вот кляксы им придется скушать. Обмакнув перо и загородив книгу промокашкой, он стряхнул чернила на страницу. Затем повторил эту операцию еще над десятком страниц и захлопнул книгу, пока чернила не высохли. Узоры получались ничего себе: этот похож на дом, а тот — на скелет. И Слоун продолжал забавляться до пяти часов.

Еще в коридоре он неторопливо закурил, а проходя мимо «Эмбассадора», решил выпить и заглянул в бар на первом этаже. На обратном пути он задержался в вестибюле и с видом завсегдатая бесцеремонно поглядел на девушку, которая сидела в кресле у стены. Конфетка! Она перехватила его взгляд и отвела глаза. А что, если…

В окне лавки закладчика на Каслри-стрит — хаос фотоаппаратов, биноклей, ружей, микроскопов, чемоданов, бильярдных шаров, пишущих машинок и драгоценностей. Кольца плотно сидели в прорезях красного вельветового подноса, а над ними, как ряды часовых, выстроились булавки для галстуков, переливаясь в свете лампочки. Карточка гласила: «Кольца и булавки по дешевой цене». Арти потрогал медную подковку в своем галстуке, поглядел на свои лишенные украшений пальцы. Он вошел в лавку.

Закладчик окинул его цепким взглядом.

— Слушаю вас, сэр. Чем мы можем вам служить?

— А показать нам кольца на подносе с витрины, — сказал Арти.

Закладчик достал поднос и осторожно поставил его на прилавок.

Слоун выбрал кольцо и надел на палец. Оно сидело, как влитое. А камушек-то прямо как настоящий.

— Сколько?

— Пять фунтов, сэр. Только для вас, и очень скромная цена. У ювелира за такой бриллиант вам придется отдать двадцать пять фунтов, не меньше.

Арти снял кольцо и оглядел его критическим оком. Он сказал:

— Бриллиант! Граненое стеклышко — это будет верней.

— Этот камень — циркониевый бриллиант, — печально ответил закладчик. — Или я, по-вашему, не знаю?

Арти положил кольцо назад на поднос.

— А эта булавка почем?

— Четыре фунта десять шиллингов без запроса, — резко ответил закладчик.

Арти положил булавку и кольцо рядышком на прилавок.

— Даю за них вместе полтора фунта.

Закладчик слово не расслышал. Он показал на булавку:

— Это же аметист. Редкий лиловый аметист.

— Бьюсь об заклад, их еще пятьдесят штук нарезали из той же бутылки, — заметил Арти.

Закладчик переложил кольцо и булавку назад на поднос. Арти ухмыльнулся:

— Два фунта.

— За булавку или за кольцо?

— Вместе.

— Пять. За то и другое — пять фунтов.

— Два.

— Четыре.

— Два.

— Ничего! Кончен разговор.

— Три. Это мое последнее слово, — Арти повернулся, чтобы уйти.

— Ладно, — раздраженно буркнул закладчик. — А теперь отправляйтесь дальше по улице и заложите их за четыре фунта. С руками оторвут!

— Как бы не так! — засмеялся Слоун. — Пол фунта будет точнее, — он вытащил бумажник.

Закладчик вздохнул.

— Вам бы настоящим делом ворочать!

— Бы? — Арти бросил на прилавок три фунтовые бумажки. — Уже ворочаю.

Он неторопливо вышел из лавки и направился по Кинг-стрит прямо к трамвайной остановке. Чего тащить пакеты из города? Все можно будет купить около дома.

На Дарлингхерст-роуд он остановился у цветочного магазина. За стеклом витрины в ведре — гладиолусы. Н-да! Хороши. Он вошел.

Продавщица в халате, с желтым бантом у горла улыбнулась ему:

— Что вам угодно, сэр?

(Я бы тебе сказал!)

— Большой букет вон этих цветов в ведре, — сказал он. — Впрочем, можете завернуть их все.

Девушка вынула охапку гладиолусов.

— Очень красивы, правда? Тут на двадцать пять шиллингов, сэр, — она снова улыбнулась.

Арти судорожно глотнул и принялся рыться в карманах. И почему закладчики не торгуют цветами? Потом он купил большой шоколадный набор «Червонное золото», бутылку сладкого хереса и бутылку шипучего вина, два фунта креветок и большой щедро изукрашенный торт. В кондитерской он с сомнением взглянул на ворох пакетов и попросил разрешения оставить их тут, пока он сходит за такси.

Он направился к стоянке такси перед отелем «Черный орел». Одна из гардин была задернута неплотно и позволяла увидеть уголок ресторана, и Арти забыл про такси, завороженно созерцая гобелены, сверкающее серебро, хрустальные графины, большой рояль и незажженные свечи в серебряных подсвечниках на столе. Эх, вот это шик! Он стоял и мечтал. Когда он вернулся в кондитерскую с такси, у него в кармане лежали две свечи.

Дверь квартиры была не заперта, и он распахнул ее ударом ноги. Навстречу, переваливаясь, выбежала Марша и замахала ручонками:

— Здлавствуй!

— Здорово, Морданька!

Марша сияющими глазами уставилась на пакеты и цветы, а потом бросилась в комнату с восторженным воплем:

— Папа плишел, папа!

Пегги отвернулась от плиты, на которой она что-то размешивала в кастрюльке. Ее рука замерла.

— Арти, что это? — она выпустила ложку.

Свалив пакеты на стол, он поцеловал ее.

— Нам надо кое-что отпраздновать, крошка. Ты же помнишь, что я все время говорил? Ну, так сегодня этот день! — он улыбался до ушей: неуемная радость вспыхивала и рвалась внутри него тысячами разноцветных ракет.

Пегги растерянно спросила:

— А что праздновать-то, Арти?

— Неважно, — он щелкнул пальцами. — Надень-ка самые лучшие свои тряпочки, а я накрою на стол.