Дэниел Киз - Таинственная история Билли Миллигана

Почти весь 1979 год рассматривались изменения в существовавших в штате Огайо законах в отношении лиц, признанных невиновными в совершенных преступлениях на основании невменяемости. Окружной прокурор будет вправе потребовать проводить слушание в рамках того закона, который действовал на момент совершения преступления, прежде чем такое лицо получит разрешение на перевод в место с менее строгим режимом (согласно требованиям закона). Пациент будет иметь право на пересмотр дела каждые 180, а не 90 дней, и эти пересмотры станут открытыми, в том числе для прессы и телевидения. Вскоре многие начнут называть эти поправки «законом Коламбус Диспэч», или «законом Миллигана».

Берни Явич, который ранее выступал обвинителем по делу Миллигана, рассказал мне позднее, что он входил в подкомиссию Ассоциации окружных прокуроров штата Огайо, составлявшую новый законопроект. Он сказал: «По моим ощущениям, группа вынуждена была собраться в ответ на гневные протесты по делу Миллигана…»

Новый законопроект № 297, принятый сенатом, вступил в силу 20 мая 1980 года. Судья Флауэрс сказал мне, что своим появлением новый закон обязан Билли.

1 июля 1980 года я получил письмо, проштемпелеванное в Лайме, а на обратной стороне конверта печатными буквами было написано слово «СРОЧНО». Открыв его, я увидел три страницы, исписанные арабской вязью. Вот фрагменты этого письма:

«Иногда я не знаю, кто я или что я. А иногда не узнаю даже окружающих меня людей. В голове эхом звучат голоса, но их речь вообще не имеет никакого смысла. Иногда как из темноты появляются лица, но мне очень страшно, потому что разум мой полностью разделен.

Моя (внутренняя) семья, по сути, со мной не общается, давно уже… события последних недель были не особо хорошими. Но я совершенно ни при чем. Мне противно все, происходящее вокруг меня, но я не могу это остановить, не могу изменить…»

Письмо было подписано «Билли Миллиган». Через несколько дней пришло еще одно, в котором объяснялось, кто написал первое.

«Я еще раз прошу прощения за то, что писал не на английском. Мне правда неловко, что я все делаю не так. Артур знает, что вы арабским не владеете, но все равно шлет вам эти тупые письма.

Хотя Артур никогда не пытался произвести на кого-либо впечатление, так что, наверное, у него в голове спуталось, и он забыл об этом. Артур научил арабскому Сэмюэля, но он никогда не пишет писем. Артур говорит, что хвастаться плохо. Вот бы он поговорил со мной. Происходят плохие вещи, а я не пойму почему.

Артур знает еще и суахили. Он много книг прочел в Лебаноне (тюрьме) об основах арабского. Он хотел изучать пирамиды и египетскую культуру. Надо было выучить язык, чтобы понять, что написано на стенах. Однажды я спросил у Артура, почему его так занимает эта груда треугольных камней. Он сказал, что его интересует не содержимое гробницы, просто это может пролить свет на то, как она тут вообще оказалась. Он еще рассказывал что-то о том, что пирамиды не подчиняются законам физики, поэтому он хотел знать ответы. Артур даже делал маленькие картонные пирамидки, но Дэвид их крушил.

[подпись] Билли-Р».

По словам Билли, в то время санитары довольно часто избивали пациентов, но, помимо Рейджена, из всех личностей только Кевин пытался их остановить. В знак признательности Артур вычеркнул его из списка нежелательных.

28 марта 1980 года Билли написал мне:

«Произошло что-то очень плохое, но я не в курсе что. Я знал, что пройдет какое-то время и непременно наступит полное расщепление, и Билли уснет навсегда. Артур сказал, что Билли едва вкусил осознанной жизни, но, к сожалению, этот вкус оказался горек. Тут он день ото дня утрачивал силы. Он не понимал, почему руководство больницы так его ненавидит и так завидует. Даже остальных пациентов провоцировали обижать его, вызывая Рейджена на драку, но Билли мог его удержать… Хотя теперь уже нет. Врачи о нас очень плохо отзываются, и, обиднее всего то, что они правы.

Мы… я урод, недоделка, ошибка природы. Все мы ненавидим эту больницу, но именно здесь нам и место. Нас не очень хорошо приняли, да?

Рейджен положит всему конец. Он просто обязан. Он сказал, что если молчать, то никому не нанесешь вреда – ни снаружи, ни изнутри. Никто нас ни в чем не обвинит. Рейджен лишил нас слуха. Мы переведем наше внимание вовнутрь, обеспечив полную блокировку.

Мы отключимся от внешнего мира и будем спокойно жить в собственном.

Мы знаем, что мир без боли – это мир без чувств… но мир без чувств – это мир без боли.

Кевин».

В октябре госдепартамент психического здоровья сообщил, что вскоре больница Лаймы перестанет быть больницей для невменяемых преступников, а станет тюрьмой, которая будет подчиняться ведомству исправительных учреждений.

И опять заголовки газет запестрели вопросами, куда переведут Миллигана. Вероятность, что его вернут в Афины или в другое учреждение с минимальными ограничениями, привела к тому, что прокурор Джим О’Грэйди потребовал, чтобы согласно новому закону Билли отправили в Коламбус на пересмотр вопроса о его невменяемости. Судья Флауэрс согласился провести это слушание.

Изначально заседание суда назначили на 31 октября 1980 года, но по всеобщему согласию перенесли на 7 ноября, после выборов. Такая отсрочка была желательна для того, чтобы политики и пресса не пытались использовать слушание по делу Миллигана в своих целях.

Но департамент психического здоровья использовал его в собственных интересах. Он сообщил прокурору О’Грэйди, что Миллигана решили отправить в новый Центр судебной медицины в Дэйтоне, открывшийся в апреле. Это было новое учреждение максимально строгого типа, окруженное двойным забором с рядами колючей проволоки и спиралями колючей ленты, а система безопасности там была жестче, чем в большинстве тюрем. Прокуратура отозвала свой запрос на проведение слушания.

19 ноября 1980 года Билли Миллигана перевели в Центр судебной медицины в Дэйтоне. Увидев, в каком отчаянии Билли-Р, Артур с Рейдженом испугались, что он может снова попытаться покончить с собой, и опять его усыпили.

Когда у Миллигана не было посетителей, он читал, писал или делал наброски. Писать красками ему не разрешали. К нему приходила Мэри, молодая амбулаторная пациентка, с которой он познакомился в первые месяцы лечения в Афинах. Она переехала в Дэйтон, чтобы навещать его ежедневно. Билли вел себя хорошо и с нетерпением ждал пересмотра, который должен был состояться теперь через 180 дней после предыдущего. Он надеялся, что судья Флауэрс решит, что его больше не надо содержать в максимально строгом режиме, и вернет его в Афины. Он знал, что доктор Кол может ему помочь, снова объединить личности и вернуть Учителя. А пока Билли-Р спит, все примерно так, как до встречи с Корнелией Уилбур.