Дэниел Киз - Таинственная история Билли Миллигана

Я видел, что Билли становится хуже. Несколько раз во время наших встреч он говорил, что не знает, кто он такой. При частичном слиянии он становился человеком без имени. Еще я узнал, что Рейджен утратил способность разговаривать по-английски. Внутренние люди перестали общаться друг с другом. Я предложил Билли вести дневник, чтобы человек, который выходит в пятно, мог оставлять другим записки. Какое-то время это работало, но потом интерес угас, и записи появлялись реже и реже.

3 апреля 1981 года состоялся пересмотр. Свидетелями выступили четыре психиатра и два других специалиста в области психического здоровья, и только доктор Льюис Линднер из Лаймы, который к этому времени не видел Миллигана уже пять месяцев, высказал мнение, что его надо содержать в условиях максимально строгого режима.

Обвинение предъявило в качестве улики письмо, в котором Миллиган, по всей видимости, описывал свое мнение по поводу плана одного из пациентов Лаймы убить доктора Линднера. «У тебя совершенно неверная тактика… Ты думал о том, что за тебя вообще не многие врачи возьмутся, зная, что ты готов их избить, если они скажут что-то не так? Но вообще, если ты считаешь, что Линднер довел тебя до безнадежного состояния и готов провести остаток жизни за решеткой, то я тебя благословляю».

Затем для дачи показаний вызвали Миллигана, и когда его под присягой попросили представиться, он назвался Томми. Томми объяснил, что письмо писал Аллен, и вообще-то он пытался отговорить пациента от убийства. «Убивать людей только за то, что они выступили против тебя в суде, неверно. Сегодня доктор Линднер выступил против меня, но я точно не буду в него за это стрелять».

Судья Флауэрс взял паузу для принятия решения. Газетные страницы опять запестрели статьями с протестами против перевода в Афины.

Ожидая дня, когда решится его судьба, Аллен почти весь день работал над рисунком для обложки книги. Он хотел послать редактору несколько набросков на выбор, но, проснувшись однажды утром, он увидел, что, пока он спал, кто-то из детей исчеркал все эскизы оранжевыми каракулями. Аллен яростно проработал все утро того дня, когда работу надо было сдать, и вовремя закончил в масле ту версию, которую хотел.

21 апреля 1981 года Четвертый окружной апелляционный суд штата Огайо вынес решение по поводу перевода Билли в Лайму. Они сочли, что перевод из более свободной среды в учреждение с максимально строгим режимом в штате Огайо, а именно в государственную больницу города Лайма, «не уведомив самого ответчика и его родственников, не позволив пациенту присутствовать на разбирательстве, посовещаться с адвокатом, вызвать своих свидетелей и даже не информировав о его праве на проведение полноценного слушания… это грубейшее нарушение… необходимо аннулировать решение о переводе и вернуть пациента туда, где он находился до этого неправомерного перевода».

И хотя апелляционный суд счел перевод судебной ошибкой, он не признал, что она нанесла Миллигану вред, поскольку в окружном суде Аллена прошло слушание, «в ходе которого, как мы полагаем, на основании достаточных и веских доказательств было установлено, что апеллянт в связи со своим психическим заболеванием представляет угрозу для себя и окружающих».

То есть апелляционный суд не согласился с решением судьи Джонса, но отказался вернуть Билли в Афины. Голдсберри с Томпсоном подали апелляцию в Верховный суд Огайо.

20 мая 1981 года, через шесть с половиной недель после слушания, судья Флауэрс объявил свой вердикт. В судебных записях представлено два объяснения. Первое: «Принимая решение, Суд придал большое значение Ввщественному доказательству № 1 (письму) и его интерпретации, предоставленной свидетелем доктором Льюисом Линднером. Суд счел это вполне убедительным свидетельством того, что у Уильяма С. Миллигана отсутствует общепринятая сдерживающая сила морали, к тому же он демонстрирует знакомство с криминальной субкультурой и неуважение к человеческой жизни». Во-вторых, из письменных показаний, сделанных под присягой доктором Колом, судья сделал вывод, что «он не готов принять наложенные судом ограничения», из-за чего условия содержания в Центре психического здоровья города Афины для данного пациента сочтены «недостаточными».

Никак не ссылаясь на показания остальных психологов и психиатров, свидетельствовавших о том, что Миллиган не опасен, судья Флауэрс распорядился продолжить лечение в Дэйтоне, назвав его «местом с наименее строгими условиями содержания, которые соответствуют целям лечения ответчика и могут обеспечить безопасность обществу». Далее судья Флауэрс предоставил Миллигану право на лечение у психолога из Дэйтона (которая заблаговременно информировала судью о том, что не имеет опыта лечения пациентов с множественной личностью) «за собственный (Миллигана) счет». Это решение было вынесено через три с половиной года с того момента, как Билли Миллиган был арестован и предстал перед судьей Флауэрсом впервые, и через два года пять месяцев после того, как судья Флауэрс признал его невиновным по причине невменяемости.

Алан Голдсберри немедленно подал апелляцию с кратким письменным изложением дела в Десятый окружной апелляционный центр Франклина, штат Огайо, заявив, что билль Сената № 297 («закон Миллигана») лишает человека равной защиты со стороны закона и справедливого отправления правосудия, а следовательно, противоречит конституции. Кроме того, адвокат настаивал на том, что закон применили к Миллигану «задним числом», что стало нарушением конституции штата Огайо, не допускающей законы с обратной силой.

Билли как будто и не обиделся ни на то, что апелляционный суд вынес решение не в его пользу, ни на вердикт судьи Флауэрса. У меня сложилось ощущение, что он от всего этого уже устал.

Мы с ним все еще довольно часто беседуем по телефону, а время от времени я навещаю его в Дэйтоне. Иногда ко мне выходит Томми, иногда Аллен, иногда Кевин. А бывает и человек без имени.

Однажды на мою просьбу представиться он ответил так:

– Я не знаю, кто я такой. Чувствую себя пустым.

Я попросил рассказать об этом подробнее.

– Когда я не сплю и не в пятне, мне кажется, что я лежу лицом на бесконечном куске стекла и смотрю сквозь него вниз. Там, на самом дальнем плане, – как будто космос со звездами, а потом возникает круг, луч света. Кажется, что он выходит из моих глаз, потому что он всегда прямо передо мной. Вокруг в гробах лежат некоторые из моих людей. Но без крышек, потому что они еще не умерли. Они спят, ожидая чего-то. Есть и пустые гробы, потому что не все пришли. Дэвид и другие дети хотят пожить, а старшие уже перестали надеяться.

– Что это за место такое? – спросил я.