Наталья Земскова - Город на Стиксе

— Он, Градышев, вместе с учениками-добровольца-ми здесь половину крестов руками откопали да отчистили, восстановили сотни могил. А это, поглядите-ка, Сергей Люханов, тот самый шофер, который после расстрела вывозил из Ипатьевского дома мертвую уже царскую семью в июле восемнадцатого. По воспоминаниям сына, не давала покоя ему гибель Романовых. А после гражданской войны этот Люханов все ездил туда и сюда по стране, будто не мог найти себе места. А вот его жена до конца дней оставалась пламенной революционеркой, представьте, она ушла от Люханова, не простив ему этой «измены».

Скарабеев сделал знак следовать за ним и свернул в узкий проход между оградами.

— Вот здесь могила живописца Петра Прокопьевича Верещагина, смотрите, тоже сохранилась. Прошлый год его навещала племянница из Торонто. А это Вера Константиновна Кобяк и Константин Михайлович Ильинский. Семья была ученая и яркая. Муж этой самой Веры Константиновны прославился тем, что запатентовал «оксозон» — целебную электролитную воду «Кобяк», вроде бы обладавшую противовоспалительными свойствами. Когда великий князь Михаил Романов доживал здесь последние страшные дни, он захаживал в их дом на Обвинской. А до революции у этих, забытых нынче Кобяков, как говорят, гостил сам Гришка Распутин… Много чего хранит это кладбище — и легенд, и реальных историй. Одно такое приключилось можно сказать, при мне, всего-то тридцать лет назад. Готовились отметить двухсотпятидесятилетие Города: ну, как водится, в прессе статьи. И вдруг как чёрт из табакерки историк Долговой, зав. кафедрой из университета, заявляет: мол, Городу гораздо меньше лет. Что-де указ Екатерины той, Великой, о придании статуса выдан был Городу никак не с рождения (1723 й), а пятьдесят лет спустя. Спорил с пеной у рта. Напрягся так, что перед праздником и помер от удара. Тут, аккурат близ церкви, был цех — гробы изготовляли. Сделали гроб и профессору. Только закончили, он возьми и сгори. Насилу как-то выкрутились с этими похоронами. Да-с, тоже Стикс и матрица!..

Я слушала Скарабеева, пробиралась вслед за ним, а сама поражалась тому, что с массивными, подведенными под купол богатыми мавзолеями здесь соседствуют простые, вросшие в землю кресты, а с элегантными часовнями — необработанные камни. Иногда деревья прорастали прямо-таки из старинных надгробий, сплетаясь с ними, словно в фильме ужасов.

— Как странно, совсем новые кресты, а дата рождения — девятнадцатый век, — показала я Мелентию Петровичу на две по-царски оформленные могилы.

— Тоже привет от Романовых. Графиня Анастасия Васильевна Гендрикова, тридцати лет, любимая фрейлина последней российской императрицы Александры Федоровны. А рядомя гофлектриса — придворная должность такая — Екатерина Адольфовна Шнейдер семидесяти лет. Обе поехали с царской семьей — добровольно!.. Могли остаться — не остались, хотели поддержать близких людей. Их расстреляли здесь, не довезя до Екатеринбурга. Как пишут исследователи, чекисты выбросили трупы на «свалочные места», но в мае девятнадцатого года, когда Город перешел к белым, тела Гендриковой и Шнейдер эксгумировали, перезахоронили с почётом. Это предполагаемое захоронение, а точного пока найти не могут… Здесь, собственно, несколько кладбищ. Есть еврейское, есть лютеранское и католическое. Отдельно православное и мусульманское. Чуть не половина — в плохом состоянии, на учет-то все это хозяйство только несколько лет как поставили. А вот здесь, обойдите дорожку, надгробие начала девятнадцатого века. Тоже знаменитая городская легенда. Могила незаконнорожденной и проклятой дочери исправника Девел-лия. Вот, видите — змея, кусающая себя за хвост. Маска, прорезанная в металле. Похоронили, видишь, на дороге, чтобы народ топтал эту могилу. Как бы не так: тропинка ее четко огибает… Пять лет назад эту плиту со змеей зачем-то отвезли в музей и стали демонстрировать. Так люди говорят: в музее по ночам стоял то вой, то плач, картины стали падать. Рукой махнули — отвезли обратно.

— А вам не страшно? В этаком соседстве?

Мелентий снова усмехнулся и проговорил:

— Мы свои. Здесь, на старом кладбище практически вся Петровская табель о рангах представлена, да, все шестнадцать классов. Найдется даже фрагмент допетровской Руси. На обелиске у стены Всехсвятского храма я отыскал: «Здесь покоится прах боярина Павла Ивановича Солодов-никова». Если хотите, пройдемте.

Я взглянула на часы и не поверила глазам: мы бродили уже три с лишним часа (а показалось — минут сорок!), и я, конечно же, опаздываю на летучку.

— А еще — здесь не ловят мобильники…

Простившись с Мелентием, я выскочила с кладбища и понеслась в редакцию. Внезапно вставшие посреди Города трамваи теперь шли косяком. После этой экскурсии я была готова верить всему — и тому, что вещал Скарабеев (у него была особенная манера — не говорить, а возвещать), и тому, что ее для меня «организовали» специально.

На телефоне оказались семь непринятых звонков и эсэ-мэска от Жанки: «Нужно встретиться, срочно».

— Случилось страшное, — шепотом пояснила мне на летучке Галка, — к Жанке жених прилетает, из Штатов.

Мы сидели в дешевом кафе «Сытый кот» (зарплата только послезавтра).

Жених, значит. Из Штатов.

— А серба куда подевали?

— Серб, слава тебе господи, пропал. Да, Жанночка? Зачем нам гастарбайтер?

На Жанне не было лица:

— Ты понимаешь, месяц назад я встала на «Мамбу», ну, сайт знакомств, и этот Майкл, как клещ вцепился. Я думала: ну, подтяну английский, будем переписываться. А он.

— Параметры? — спросила я.

— Сорок лет. Рост, вес — все в норме: метр девяносто, восемьдесят пять. Я говорю: пришли мне штук семь фотографий. Прислал одну, но я подозреваю, это лучшая, причем столетней давности и после фотошопа.

— Так, где работает?

— Биолог в каком-то хозяйстве.

— Дети есть?

— Детей нет.

— Конечно, странно, что он не женат, но там ведь не торопятся. Так, дальше.

— А дальше чуть не с третьего письма он начал приставать: приеду да приеду. И что я буду здесь с ним делать?

— По телефону говорила?

— Да, вчера. Сказал, что забронировал билеты.

— Ну, что теперь… Пусть приезжает! По крайней мере, сразу будет ясно, не нужно переписываться год. Жить где он собирается, в гостинице?

— Мы не обговорили.

— Плохо.

— Нет, я пыталась, но он ничего не понял.

— Хотели жениха? Берите, распишитесь.

— Но, Лиз, ведь десять дней! Я что с ним буду делать?

— Что-нибудь придумаем. Вон к Галке сходим на блины. Кстати, из какого он штата?

— Афро-американский… Алабама.

— А город?

— Не помню, маленький какой-то.

— Так, — встрепенулась Томина. — Все ясно. Сейчас сюда явится Вика, она в Америке живет двенадцать лет. Сестра моей Натальи Сыропятовой, ну, я рассказывала вам. Вика приезжает раз в два года, вот все и узнаем изнутри. Специально с ней с утра договорилась.