Карл-Йоганн Вальгрен - Водяной

Я еле успела погасить свет и выскользнуть в заднюю дверь. Узнала голоса в темноте — братья Томми. Стояли у рыбарни и спорили о чем-то. У одного в руке был карманный фонарик, и он так отчаянно жестикулировал, что конус света метался из стороны в сторону. Я лежала в траве за рыбарней, трава высокая, так что ни меня, ни велосипеда, да еще в такой темноте, видеть они не могли.

Наконец они замолчали и открыли дверь. Внутри зажегся свет, бледная полоска света пробивалась сквозь щель в стене. Опять возбужденные голоса… задняя дверь с грохотом открылась. Я видела только их контуры, две темные фигуры на фоне слабого, мертвенного света в хижине. Они вглядывались во все стороны, что-то обсуждали, потом один вернулся в хижину и принес фонарик.

Почему я не воспользовалась моментом, когда они открывали дверь? У меня было с полминуты, чтобы схватить велосипед и улизнуть. Ничто не мешало: пока они спохватятся, я уже далеко — ищи ветра в поле. Но вместо этого я, как идиотка, прижалась к земле и чувствовала, как осенний холод медленно проникает сквозь одежду.

Они поняли, что в рыбарне кто-то был, и искали взломщика. Один прошел по задней стороне ряда рыбарей и направился к причалу. Другой двинулся к ангару, где зимой хранились яхты и катера. Я лежала не шевелясь. Из хижины доносились ритмичные удары. Три удара, пауза. Три удара, пауза. Мне показалось, что удары стали сильнее, ему, должно быть, очень страшно, моему… русалу. Неужели они заметили, что стальной тросик исчез?

Через несколько минут они вернулись в хижину. Один посветил фонариком в сторону травы, где я пряталась.

— Они где-то здесь!

— Взяли что-нибудь?

— Ничего вроде не взяли, но на полу воды, как в дырявой лодке.

Сердце отчаянно билось. Почему они решили, что взломщик был не один? И что вообще там можно у них украсть, в их рыбарне? Сейчас начнут осматривать потщательнее, не взяли ли что-нибудь из их драгоценного имущества, все ли лежит на месте.

И вдруг я обомлела. Чувство было такое, как будто под кожу ввели шприцом ледяную воду. Моя сумка! Я забыла в хижине свою школьную сумку! И там черным по белому написана моя фамилия… мои учебники, а главное, отмычки. И лежит она на складном стуле, прямо на виду. Но дальше я подумать ничего не успела — из хижины донесся отчаянный вопль. Крик нестерпимой боли.

Два дня Томми не показывался. Я ходила в школу, будто ровным счетом ничего не произошло. Делала уроки и пыталась заставить себя слушать, что там объясняют учителя. Но получалось так себе — никак не могла сосредоточиться. Только и думала об этой ночи в рыбарне. Как это могло быть? Как я понимала, что он хочет мне сказать? И как он понимал меня? Понимал слова! Я же с ним разговаривала, как с человеком… И не решалась позвонить Томми. Если он узнает, что я взломала дверь в их сарай, взбесится. А ведь братья наверняка нашли мою сумку. Не могли не найти — я даже не позаботилась ее спрятать, выложила, как дура, на стул.

Конечно, рано или поздно они объявятся и припрут меня к стене: как туда попала твоя сумка? И что я скажу?

Герарда в школе не было. Ходили слухи, что его отчислили до конца полугодия. Каролина Юнгман якобы слышала, как Л-Г говорил с ректором. Они стояли около учительской, а она проходила мимо и все слышала. Но никто и ничего не знал точно.

Меня это устраивало. Одной проблемой меньше. Вполне хватает моего чудища морского и обрушившегося на голову папаши.

В среду после математики Л-Г взял меня под локоть и отвел в сторону:

— Ты пропустила два последних урока в понедельник. И вряд ли по болезни, потому что вчера, как ни в чем не бывало, пришла на занятия.

— Отец вернулся, — сказала я.

— Это не причина.

— Еще какая причина. Он вернулся из тюрьмы. Год его не видела.

Аргумент подействовал. Глаза Л-Г забегали, и он нервно прокашлялся.

— Да… тогда можно понять… Но ты все равно должна была мне сообщить. Я бы не стал никому рассказывать.

Господи, до чего же просто — врать! Слова льются сами собой, как вода из наклоненного кувшина. Даже не надо никакой логики — говори, и все.

— Я забежала домой, у нас окно было, а он тут как тут. С приятелем. Подарки и все такое… Я так обрадовалась, что у меня все из головы вылетело. Подумайте сами — почти целый год!

Л-Г по-лошадиному покивал головой.

— А Томми? Что с Томми? Он болен?

— Просил освободить до конца недели. Там с его братом что-то… поранился, что ли, и они без Томми не обойдутся.

Что-то там, в рыбарне, произошло, когда они туда заявились.

— Потери у нас серьезные, — криво улыбнулся Л-Г. — А ты помнишь, что я тебе говорил в тот раз? У тебя что-то не так с друзьями по классу? Что-то хочешь рассказать?

— Нет… нечего рассказывать.

— Уверена?

— Совершенно уверена.

Он вздохнул и застегнул «молнию» на портфеле:

— Ну что ж… мне ничего не остается, как поверить в твою версию, Петронелла. Но если что-то случится, обязательно скажи мне. Обещаю, что дальше это не пойдет. И насчет папы твоего… я тоже никому не скажу. Это, наверное, замечательно, что он опять дома.

— Еще бы не замечательно.

— И пожалуйста, подтяни, что пропустила. Особенно математику.

— Само собой.

Мимо прошел ректор, и он встрепенулся:

— Извини… я должен поговорить кое о чем с этим господином.

Не «кое о чем», а кое о ком — о Герарде, подумала я. Главная тема на сегодня.

В четверг Герард неожиданно появился в школе. Прихожу утром, а он сидит в вестибюле. Незажженная сигарета во рту. И вся его свита вертится рядом — Педер, Ула и еще несколько парней из восьмого. Я резко повернула, спряталась за вешалку и так, прикрываясь пальто и куртками, добралась до своего шкафа. Не заметили.

Не успела я снять куртку, появился завхоз. Шел куда-то по своим делам, увидел Герарда и остановился.

— Тебе нельзя здесь находиться, — спокойно сказал он. — Ты же знаешь правила. Тебе отстранили от занятий. Значит, на территории школы ты появляться не должен. Так что исчезни. А остальные — марш на уроки!

— Срать я на тебя хотел, — коротко ответил Герард.

— Что-о?! — изумился завхоз. — У тебя тридцать секунд. Понял?

Наступила гробовая тишина. Все словно замерли и уставились на завхоза и Герардову банду.

— У вас нет права его выгонять, — спокойно сказал Ула. — Пока еще в этой стране действует закон о всеобщем обязательном образовании.

— Вот именно, — ухмыльнулся Герард. — Так что я имею полное право здесь находиться. Мало того, это мой долг.

Завхоз посмотрел на часы, перевел глаза на Герарда и окинул его таким взглядом, что кто угодно бы испугался:

— Пятнадцать секунд. Если ты добровольно не уйдешь, я тебя выкину отсюда. Понял, парень?

— Срать я на тебя хотел, — повторил Герард.