Юлиан Хомутинников - Самолеты, или История Кота (СИ)

Я этому рад.

Да, я — второстепенный персонаж, всё ещё второстепенный персонаж — но, если подумать, меня это вполне устраивает. От главных героев вечно ждут каких-то подвигов и спасения мира; от таких, как я никто ничего не ждёт. Быть массовкой тоже неплохо.

И в этом, я бы сказал, есть своя свобода.

Малодушно, да? Ну, всяко лучше, чем просто сидеть на балконе. Думаю, я ещё сумею принести нам пользу. Думаю, для меня ещё не всё потеряно. В конце концов, примерно так ты и говорила, верно?..

…Однако где же Соня? Какое-то нехорошее у меня предчувствие…

И тут, словно ответом на мой вопрос в кухню входит… отец!

Да, это он — Альберт Викентьевич Рудаков собственной персоной. Хех, а всё-таки я здорово на него похож. Даже волосы такие же растрёпанные, торчащие во все стороны.

— Папа? Что-то случилось? Где Соня?

— Пошла с мамой к Лёшке, — говорит он задумчиво. — Знаешь, сын, тут такое дело… В общем, дед Владя умер.

— А?..

Какое странное чувство. Всё, что казалось мне важным минуту назад, вдруг стало таким далёким…

Дед. Мой дед. Человек, который привил мне любовь к чтению. Человек, который назвал Кота Котом. Человек, который помогал нам тогда, когда никто не мог нам помочь. Дед Владя, Владлен Максимович Царёв, мамин отец. Бывший председатель бывшего колхоза в селе Рубецкое. Крепкий хозяйственник, человек строгий, суровый даже, но с великолепным чувством юмора. Человек, на которого всегда и во всём можно было положиться, человек-скала, воплощение надёжности. А ещё — человек бесконечно добрый и понимающий.

Человек, которого я любил, наверное, даже больше, чем родителей. Мой дед.

Умер…

— Нам надо ехать в Рубецкое. Всем. Завтра, — помолчав, продолжает отец. — Шагаев нам звонил, но так и не дозвонился. Письмо шло три дня — это как минимум. Нужно ехать, приводить там всё в порядок, готовиться к похоронам. Деревенские помогут, конечно, они его очень уважали, но мы все должны там быть, без исключений. … Мама в шоке, конечно. Я и сам не ожидал. Соня в прострации. Ты как, ничего?

— А? Да, я… Более или менее. Наверное, просто не до конца осознал пока.

— Понимаю. Слушай, ты вот что. Лёшка может заупрямиться — ты его знаешь. Если я прав, и если маме не удастся его уговорить, то ты уж его убеди, пожалуйста. Ладно? Всё-таки ты старший брат.

— Заупрямится? Да нет, почему бы…

— Не знаю. Но Соня, похоже, думает именно так. Ты бы и с ней поговорил, девочка явно не в себе. Мне за неё тревожно, и маме тоже. Хорошо?

— Да, пап, я всё понял. Сделаю, что смогу.

— Я знал, что могу на тебя положиться, — кивает отец. Он сдержан и кажется спокойным, но я уверен: это только внешнее. Его отец умер давным-давно (мне тогда лет шесть было), но едва ли он успел позабыть, каково это.

Чёрт, ну что ж такое. Почему мы всё время кого-то теряем. То тебя, Коть, то теперь вот деда…

И мне — снова — трудно поверить в то, что он и правда умер. Хотя ему было 82 года — солидный возраст для мужчины.

Боже, дед… Ну почему, почему именно сейчас? Бедная мама. Теперь у неё никого не осталось, кроме нас.

Беспокоят меня, впрочем, слова отца о Соне. Что значит «не в себе»?

— Ладно, — наконец говорит он. — Пойду. Надо приготовиться. Поедем на такси до автовокзала, а оттуда уже на автобусе. Лёшка закажет билеты. И вставай пораньше — лучше выехать утром.

— Хорошо, я понял.

Кивнув, отец уходит.

Господи, думаю я, это же сколько лет прошло с момента их последней вылазки за пределы квартиры. Вот уж точно — безумный день.

И что теперь?

В такие моменты я часто думаю: а что бы на моём месте сделала Кот? Почему-то мне кажется, что даже с такой ситуацией ты расправилась бы с лёгкостью. Каждому сказала бы что-нибудь этакое, отчего ему стало бы спокойно. Утешила бы маму, привела в чувство Соню… Поговорила бы с Матрицей — тот бы и не подумал сопротивляться поездке… Эх, а ведь ещё вчера я бы тоже был в ужасе от одной мысли, что придётся не просто покинуть балкон, но уехать за четыреста вёрст, да на похороны, где толпа малознакомого народу! Ужас! Если Матрица не хочет туда ехать, я его понимаю.

И вместе с тем, у меня уже нет таких эмоций. Мне теперь всё равно, куда ехать. Я ведь теперь свободен, — и прежде всего, от самого себя.

Ладно! Пойду, пожалуй, посмотрю, как там брат. Там вроде бы тихо, даже голосов не слышно. Странно…

Но в дверях я чуть не столкнулся с Соней.

Отец был прав: она действительно пребывала в странной прострации. Казалось, она не видела ни меня, ни кухни. Пройдя внутрь, она подошла к окну и замерла.

— Соня, — тихонько окликнул я сестру. — Ты в порядке?

Она обернулась, и я обратил внимание на то, что её зрачки были необычайно расширены. Это выглядело немного жутко: какое-то время она шарила глазами по захламлённому пространству, будто слепая, не замечая меня, хотя я стоял на расстоянии пары шагов. Потом вдруг она прищурилась и помахала мне рукой. Заметила?

— Соня, это я, Лохматый. Что с тобой?

И тогда она улыбнулась. Чудная это была улыбка: мягкая, ласковая, совсем не Сонина. Она вообще нечасто улыбается, и я не помню у неё такой улыбки.

— Вижу.

Даже её голос… Эти странные певучие нотки. Что же случилось?

Сестра подошла ко мне и вдруг провела ладонью по щеке.

— Не бойся, братик. Это ненадолго. Соня заблудилась во сне. Но я помогу ей выбраться.

И тут до меня дошло.

— Кот… Ты?!

— Тсс… — Соня приложила палец к губам. — Об этом я тебе ничего рассказать не могу. Да это и не важно. Иди к Матрице. Он, понимаешь, сделал сайт. Чтобы найти меня. И теперь он не хочет уезжать. Но он должен ехать. Поэтому ты должен его уговорить. Понимаешь? Вот и всё. А теперь прости — мне некогда. То есть, нам некогда. Сейчас сложный момент, переломный. Но ты справишься. Вы справитесь. Вместе. Ты ведь стал свободным, верно? Вот. Теперь пришла пора освободиться остальным. Первым делом — Матрица. Соню предоставь мне. Всё, мне пора. Пока.

Соня замолчала. Она села на табуретку, не замечая меня, и уставилась в пол.

«Значит, она спит…»

Я затаил дыхание и легонько погладил сестру по волосам.

— Не бойся, маленькая. Кот тебе поможет. А мне, похоже, надо идти.

Теперь ничто не имело значение. Ничто — кроме того, о чём говорил Кот. Мои давешние рассуждения больше не занимали меня. Свобода — хорошо ли это, плохо ли? Неважно.

Теперь у меня есть цель. Кот — умница, но даже ей не справиться одной. Даже ей нужна помощь — моя помощь, пусть я всего лишь второстепенный персонаж.

Что ж, надо признать: иногда даже от таких, как я, может зависеть будущее.

И я не имею права подвести тебя, Кот. Тебя — и всех тех, кто мне дорог.

Ну что, Лохматый? Готов к труду и обороне?

Тогда вперёд.

…

Глава 11. Матрица: Сдаться, чтобы победить.