Юлиан Робертович - Разные истории

© Юлиан Робертович, 2018

ISBN 978-5-4485-7063-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Наша жизнь – непрерывные процессы, состояние перманентного изменения. Рациональный способ восприятия – состояние прозрачной проточной воды. Нет смысла что-то утверждать, придерживаться определённой системы взглядов, использовать систему ценностей и оценок. Подобные проявления – всё равно, что пробки на пути потока жизни. Более того, раз появившись, они притягивают подобное для уплотнения урока, а ситуации повторяются, пока не наступит осознание (либо уход). Есть смысл всё притянутое воспринимать как программу обучения. Но программа – это обучение не ведению бизнеса, не устройству системы социальной справедливости и тому подобное. Мы учимся взаимодействовать с жизнью, то есть восприятию и переизлучению свободного чистого потока для творческого преображения реальности.

Ситуациями, в которые мы попадаем, жизнь, в том числе, показывает, где мы проявляемся заторами на пути свободного течения. Осознание и принятие обстоятельств как основы с любовью даёт нам право на преображение. Принцип преображения – «я не знаю, но хочу знать», тогда включаются силы творящие, проводниками которых мы можем быть. «Я знаю и хочу, чтобы все это поняли» – принцип, включающий программу смерти, позиция пробки в реке жизни. Переступать через «себя» – не выход, требуется осознание своего участия – достаточный набор интегральных ощущений по выбранной теме для принятия решения. Ощущая, познаём.

Любое зерно должно поступательно созревать. Созревание – обязательное условие любого развития. Терпение и познание – проявление духовности.

Ванечка весело ковыряет ложкой в тарелке. Перед ним раскинулось красное озеро. Из озера торчат огромные камни. Между камней едва хватает места для проплывающих коряг.

– Ешь, давай, пока горячий, – маме хочется ещё многое успеть сделать.

– Горячий сильно.

– А ты потихоньку, с краешка по чуть-чуть в ложечку набирай.

«Точно, с краю. С краю можно проложить новую дорогу для этой лодки, которая вот сейчас упёрлась…»

– Да ешь уже! И с хлебом. Чтоб весь кусок съел.

«Большой какой. Зачем такой большой отрезать? А серединка мягкая и лепится. Ух ты, какой комочек. А так даже вкуснее, если…»

– Ешь, я сказала, хватит играться!

– Так я ж ем.

– Ты играешься. Ешь уже.

Ложка заёрзала по тарелке. «Ух ты, какой звук. Как… ну, как вот… А, это машина к озеру подъезжает, сейчас будет новый камень выгружать». Бульк. Брызги летят на стол.

– Я случайно, – Ванечка испуганно посмотрел на мать.

– Это потому что папы сейчас нет. Ешь, давай. И с хлебом.

«О. А что, если выловить новый камень и надкусить, а то он плавает, а не тонет? Вкусный. Но всё равно не тонет». БАХ! Ребёнок аж съёжился, не ожидал получить по затылку.

– Ешь! Сколько можно играться?!

Сын насупился и деловито проглотил первую почти половину ложки борща.

– Что нельзя было по-человечески сказать?

– А я сколько раз уже говорила?! Не разговаривай, ешь, давай.

– Горячий ещё.

– Холодный уже!

Наступило скучное бряцанье посуды с причмокиванием. Но ненадолго. Оказывается, если хлеб лепить в комочки, он так гораздо вкуснее…

– Ты опять играешься?

– Да я ем!

Вопрос: «Почему они такие глупые?»

Ответ: «Только потому, что ты такой умный».

Вопрос: «И что делать?»

Ответ: «Развивать свой дар. Иначе, он обернётся твоим наказанием».

Жила на первом этаже под квартирой Ванечки пожилая еврейка. Жила не сама, с семьёй. С тётей Доней и дядей Шуриком Ванечка общался часто. Они часто с криками о чём-то прибегали к ним на второй этаж, особенно, когда хотелось поиграть на полу с машинкой или в мячик, или… в общем, часто прибегали. Давно это было. Мальчик уже ходит в школу и даже запомнил, что дома прыгать нельзя.

Так вот. Женщину эту звали, может, Рахиль, может, Рашель. А все взрослые называли её тётя Руха. Говорила она мало, но её почему-то слушали. Она часто гуляла во дворе на стуле, который ставила себе рядом с парадной.

Парадная – это небольшой предбанник с дверьми и лестничная клетка на второй этаж. Конечно, рядом с парадной дверью наша даже не стояла, но раз взрослые так говорят, значит, и детям можно повторять. Чёрного хода нет, а взрослые лазили на крышу через чердак. А во дворе у нас аж четыре парадных и ещё одна – в подъезде. И сараи – с другой стороны. По проходу между сараями можно попасть в соседний двор или пройти в дворовой туалет. Кое-кто уже даже залазил на крышу там. Высоко. Интересно…

Ванечка настороженно относится к тёте, то есть бабушке Рухе. Он хорошо помнит эпизод из далёкого детства, когда была зима и сугробы возвышались над головой. Это потому что расчищали дорожки и набросали горки. А детям так даже лучше. Его выпустили во двор самого в огромной шубе и с большой лопатой. Мама хотела только изредка посматривать из окна. Но тут она вдруг выбежала, выбила такой вкусный комочек из рук и стала громко говорить, что снег есть нельзя. «И, вообще, варежки намочишь, простудишься. Понял?» Понял: сын кивнул. Мама ушла домой, но тётя Руха стала подозрительно посматривать в сторону раскопок. А снега так много. Можно что-то лепить и копать лопатой. И он такой вкусный. О! А с лопаты получится попасть в рот? Неудобно,.. тяжело,.. получилось! Даже ещё вкуснее. Что там тётя Руха говорит? А, ладно, ещё чуть-чуть. О, мама! «Снег? Он совсем не холодный, он вкусный, попробуй. Домой? Почему домой? Не хочу-у!» Когда же его начнут слушать? Ребёнок топнул ножкой для убедительности, когда его дотащили почти до парадной. Процессия остановилась. И тут он услышал: «На кого ты топ ногой, на свой родной мама?»

Детство почти закончилось. В следующем году ему вообще будет уже девять. Но тётю, то есть бабушку Руху Ванечка по-прежнему старается обходить.

Послесловие

Делай, шо хочешь. Тока не делай маме нервы.