Дафна Дю Морье - Полет Сокола

— Синьора? — сказал я.

Она обернулась с отсутствующим взглядом человека, которого с заоблачных высей заставили опуститься на грешную землю.

— Да?

Было видно, что для нее я не более, чем пустое место. Я не оставил ни малейшего следа в ее памяти.

— Армино Фаббио, — сказал я. — Вчера я заходил к вам с книгами.

В ее глазах забрезжило воспоминание. Я мог прочесть ее мысли. Ах да, помощник библиотекаря.

— Да, конечно, — сказала она. — Простите меня. Доброе утро, синьор Фаббио.

— Во время мессы я стоял за вами, — сказал я. — Во всяком случае, мне показалось, что это вы. Я не был уверен.

Рядом со мной она спустилась по ступеням. Подняла голову, посмотрела на небо и увидела, что зонт уже не нужен.

— Я люблю ходить в Сан Чиприано, — сказала она. — Здесь особая атмосфера, в соборе ее нет. Кажется, небо прояснилось?

Она рассеянно огляделась, и мне вдруг стало обидно, что она не проявляет почти никакого интереса к стоящему рядом с ней мужчине. Красивая женщина всегда чувствует, что является объектом восхищения, кто бы его ни проявлял. Душой всегда понимаешь, что тебе воздают должное. Но синьора Бутали, похоже, этого не понимала.

— Вы на машине? — спросил я.

— Нет, — ответила она. — Машина в ремонте. По дороге из Рима у меня было с ней много хлопот.

— В таком случае вы не станете возражать, если я пройдусь с вами до вершины холма? Конечно, если вы идете домой.

— Да, прошу вас.

Мы пересекли пьяцца делла Вита и пошли по виа Россини. Около префектуры свернули налево и по каменным ступеням стали подниматься к виа деи Соньи. На середине лестницы синьора Бутали остановилась отдышаться, взглянула на меня и впервые за все это время улыбнулась.

— Холмы Руффано, — сказала она. — Надо время, чтобы к ним привыкнуть. Особенно если вы, как я, из Флоренции.

Улыбка до неузнаваемости изменила ее. Напряженный, недовольный рот дамы с портрета, который так любил мой отец, смягчился и сделался удивительно женственным. Даже в глазах появились озорные огоньки.

— Вы тоскуете по Флоренции? — спросил я.

— Иногда, — ответила она, — но какой в этом прок? Я знала, что меня ждет, когда ехала сюда. Муж меня предупредил.

Она резко повернулась, и мы продолжили подъем.

— Значит, нелегкая это доля, синьора, — сказал я, — быть женой ректора?

— Совсем нелегкая, — согласилась она. — Вокруг много зависти, разногласий, на которые я должна закрывать глаза. Я не такая терпеливая, как муж. Он буквально всю жизнь отдает работе. Иначе он не оказался бы в больнице.

Она раскланялась с парой, которая спускалась по лестнице. По снисходительной манере, с какой она, не улыбнувшись, наклонила голову, я понял, почему Карла Распа говорила о жене ректора с таким чисто женским раздражением. Сознательно или нет, но все в синьоре Бутали выдавало породу. Интересно, подумал я, какое впечатление производит она на профессорских жен.

— Вчера вечером, — сказал я, — мне удалось получить пропуск на собрание, которое председатель художественного совета проводил в герцогском дворце.

— В самом деле? — сказала она с заметным оживлением. — Пожалуйста, расскажите мне. Это произвело на вас впечатление?

— Да, и очень большое, — ответил я, ловя на себе ее взгляд. — Но не столько сама обстановка… факельное освещение, сколько дуэль, которую нам показали, и прежде всего обращение профессора Донати к студентам.

Ее щеки слегка порозовели, и, как я чувствовал, причиной тому была не усталость от долгого подъема, а неожиданная смена темы нашего разговора.

— Я должна побывать на одном из этих собраний. Обязательно должна. Но мне всегда что-нибудь мешает.

— Мне рассказывали, — заметил я, — что в прошлом году вы принимали участие в фестивале. В этом году вы собираетесь поступить так же?

— Нет, невозможно, — ответила она. — Ведь муж лежит в больнице в Риме. К тому же сомневаюсь, что для меня найдется роль.

— Вы знаете тему?

— Бедный герцог Клаудио, не так ли? Боюсь, мои представления об этом предмете крайне туманны. Знаю только, что было восстание и его убили.

Мы вышли на виа деи Соньи, и вдали я уже различал стену сада. Я пошел медленнее.

— Похоже, профессор Донати — человек выдающийся, — сказал я. — В пансионате, где я остановился, мне говорили, что он сам из Руффано.

— Да, и более того, — сказала она, — его отец был хранителем герцогского дворца, а сам он родился и провел детство в том самом доме, в котором сейчас живем мы. Одно из самых страстных желаний профессора Донати — получить дом обратно. Но вряд ли это возможно, разве что состояние здоровья моего мужа вынудит нас уехать отсюда. Как вы легко можете себе представить, профессор Донати любит каждую комнату в этом доме. Думаю, он очень гордился своим отцом, а его отец — им. История его семьи — настоящая трагедия.

— Да, — сказал я. — Да, я слышал.

— Раньше он часто об этом рассказывал. Теперь уже нет. Надеюсь, он начинает забывать. В конце концов, двадцать лет — достаточно большой срок.

— А что стало с его матерью? — спросил я.

— Он так и не смог узнать. Она исчезла вместе с немецкими войсками, которые в сорок четвертом занимали Руффано, а поскольку тогда на севере шли жестокие бои, то, скорее всего, она погибла во время бомбежки, она и маленький брат.

— Так был еще и брат?

— Да, маленький мальчик лет десяти или одиннадцати. Они были очень привязаны друг к другу. Иногда мне кажется, что именно из-за него профессор Донати столько времени уделяет студентам.

Мы подошли к стене сада. Я рассеянно взглянул на часы. Было двадцать пять минут двенадцатого.

— Благодарю вас, синьора, — сказал я. — Вы были очень добры, позволив мне пройтись с вами до вашего дома.

— Нет, — возразила она. — Это я должна поблагодарить вас. — Она взялась за ручку садовой калитки и немного помедлила. — А вы не хотели бы лично познакомиться с профессором Донати? — вдруг спросила она. — Если да, то я с удовольствием ему вас представлю.

Меня охватила паника.

— Благодарю вас, синьора, — сказал я, — но мне бы ни в коем случае не хотелось…

На губы синьоры Бутали вновь вернулась улыбка, и она не дала мне договорить:

— Никакого беспокойства. У ректора заведено утром по воскресеньям приглашать к себе домой нескольких коллег, и в его отсутствие я поддерживаю этот обычай. Сегодня зайдут два-три человека, и одним из них непременно будет профессор Донати.

Я не так планировал нашу встречу. Я собирался прийти один на виа деи Соньи. Синьора Бутали приняла мое волнение за нерешительность: помощник библиотекаря чувствует себя не на своем месте.

— Не смущайтесь, — сказала она. — Завтра будет что рассказать другим помощникам!

Следом за ней я вошел в сад и подошел к двери дома, все еще мучительно стараясь придумать предлог, чтобы уйти.