Ханс Хенни Янн - Это настигнет каждого

- На это у нас нет денег.

Но тут же заметил, что глаза Матье полны слез.

- Даже если мне придется потом целый месяц питаться черствым хлебом... я куплю этот платок, Гари.

- Что ж, значит, мои уговоры уже не помогут...

Они вместе протиснулись через дверь.

Оказалось, что продавец может предложить им еще один платок, который понравился обоим больше, чем выставленный в витрине, но, соответственно, и стоил крон на десять дороже. Они выбрали этот второй. Матье повязал платок вокруг шеи Гари, убрал концы под блузу, поправил воротник пальто; был вне себя от радости, когда убедился, что его другу обновка настолько к лицу. Гари с удовлетворением рассматривал свое отражение в большом зеркале, пока Матье платил за покупку.

На улице Матье немного вытянул шелк наружу, так что роскошное переливчатое кольцо вокруг шеи Гари как бы раздулось, дерзко бросая вызов всем и каждому. Из озорства или тщеславия Гари сдвинул набекрень бескозырку, и стал виден большой вихор густых каштановых волос. Вероятно, кто-то из прохожих за ними наблюдал. Во всяком случае, не успели они отойти и на сотню шагов, как с ними заговорили. Мужчина, очень прилично одетый, какое-то время молча шагал рядом, а потом вытащил портсигар и сказал:

- Полагаю, у вас при себе нет курева. Могу я предложить свои сигареты?

- Отвали! Нам хватает друг друга, - ответил Гари грубо и вместе с тем весело, обнял Матье за бедра и притянул к себе.

Мужчина отстал от них, растворился в толпе.

- Часто случается, что кто-то заговаривает с тобой? - спросил Матье.

- Иногда... не очень часто... время от времени. С тобой, конечно, такого не бывает вообще. У тебя не тот вид. Но я-то матрос - я, в отличие от тебя, не кажусь столь герметично упакованным в собственное невежество или щепетильность. Люди с самого начала имеют в виду, что море - подходящее место для флибустьеров.

- Все дело в твоем лице, - сказал Матье, - оно такое милое, привлекательное... - Он запнулся. - Я неправильно выразился, Гари: оно красивое. Не приятное в обычном смысле, для этого оно жестковато; но удивительно многозначное и вместе с тем простодушное.

- Сегодня, Матье, главную роль играет шейный платок. Сейчас я тоже скажу кое-что о твоем лице. У тебя прекрасное лицо - прекрасное на мой вкус. Но наверняка оно нравится и другим.

- Оставим это. Не верю.

- Я тебе докажу. Может быть, очень скоро.

Они дошли до Ратушной площади.

- Сегодня мы разговариваем иначе, чем вчера, - сказал Матье. - Что-то изменилось, Гари... Я чувствую, что стал тебе ближе. Ты обращаешься со мной бережнее... нежнее.

- Сегодня, Матье, ты уже не столь богат. Я не удивляюсь, что ты захотел пошататься со мной по центру... опробовать обычную жизнь... Не удивлюсь даже, если ты перейдешь на «ты» с каким-нибудь несчастливцем, или бродягой, или разорившимся мошенником. Я нынче позволяю себе казаться хуже, чем я есть. Мне неймется - хочется возбудить твою ревность, чтобы был повод ущипнуть тебя за задницу. В конце концов: что плохого может с нами произойти, пока мы гуляем рука об руку?

Матье молчал очень долго. Потом сказал:

- Нам могла бы прийти в голову вздорная мысль, что мы одни на свете... полностью отрезаны от других... а всего того, что кажется существующим, вообще нет.

- Что же, - вырвалось у Гари, - это ведь почти правда - наша правда!

- Ты говоришь то же, что и я; но, облекаясь в твои слова, это становится непонятным.

- Я говорю не затем, чтобы это было понято. Я говорю безотносительно ко времени. Говорю приблизительно вот о чем: когда-нибудь все люди, которые сейчас гуляют по Ратушной площади, умрут. Но мы с тобой... как что-то... все равно останемся здесь.

- Не мы, Гари,- а те двое ...

- Это стоило бы разузнать поточнее - возьмут ли они нас с собой, возьмут ли... в себя.

- Ты в самом деле веришь, что они здесь присутствуют?

Их беседа, заводящая в дебри, неожиданно была прервана. Кто-то к ним приблизился. Гари, без единого слова, отстраняюще махнул рукой.

- Ты производишь на людей потрясающее впечатление,-сказал Матье. - Я тоже, наверное, один из таких несчастливцев: не лишенных способности видеть и засмотревшихся на тебя.

- Тебе не пристало сравнивать себя с другими, - сказал Гари. - Твои ощущения не такая дешевка, как у них. По большому счету, мы оба... каким-то образом... делаем ставкой в игре наши жизни.

Матье остановился. Но не осмелился попросить Гари объяснить ему - или хоть повторить - последнюю фразу. Помолчав, он сказал:

- Мы с тобой живем как во сне.

Поскольку он двинулся дальше, а оборачиваться считал неприличным, Гари на несколько шагов приотстал. Они теперь разговаривали, сохраняя пространственную дистанцию, но не принимая во внимание прохожих, снующих между ними и вокруг. Чужим могло показаться, что эти двое ссорятся, поскольку диалог их был довольно бессвязным. Что, скажем, подумал бы посторонний, услышав, как один человек кричит другому, словно забыв, где находится: «Происходящее между нами сегодня так же опасно, как то, что было в первый день!»

В результате какая-то девица подцепила Гари под руку и сказала:

- Пойдем, дорогуша, брось его! Ты слишком хорош, чтобы цапаться с таким типом. Чего вам делить-то? Вы ведь даже не выпимши.

Она тянула его за рукав; но он высвободился, догнал Матье; взял его руку, сжал.

- Такова жизнь. Так она с нами обращается. Мы вроде свободны, как птицы... Но сами топорщим перья, торопясь вкусить свою меру вины!

- Дело в твоем лице, Гари. Любой, увидев нас двоих, предпочтет тебя.

- На мне вызывающий платок, других причин нет.

- Ты ведь не станешь отрицать, что твой рост, телосложение, глаза, губы... представляют исключение... что они лучше, чем у большинства. Или ты принимаешь меня за сумасшедшего, одержимого навязчивой идеей... за дворового кобеля, бегущего по твоему пахучему следу?

- Это я бегу по твоему следу, Матье. Ладно. Не будем говорить в таком тоне. Все дело в платке. Меня восхищает, что благодаря какому-то лоскуту я кажусь более красивым, более притягательным, более доступным. Стой-ка! Сейчас его получишь ты, и мы кое-что узнаем.

Он сдернул с шеи платок и начал прикидывать, как лучше повязать его Матье. Тот секунду противился, неумело; но потом смирился.

Привлекательность обоих друзей настолько бросалась в глаза, была настолько очевидна для всех, что малейшая вызывающая деталь их одежды, любой двусмысленно-дерзкий жест воспринимались посторонними как приглашение к встрече. А Гари решил вести игру не осторожничая. Уже через несколько минут с ним заговорила вторая девица. Гари лишь улыбнулся и сделал знак, чтобы она отошла. Его отказ был приправлен такой коварной, но милой неопределенностью, что девушка засомневалась, правильно ли она поняла. В итоге она все же не тронулась с места, но проводила матроса голодными глазами.