Андре Бринк - Перекличка

Всякий раз, пробуждаясь от этого сна и чувствуя себя более испачканной, чем если бы вывалялась в тине или в иле, я сразу вставала, чтобы помыться, вымыть все тело, отскрести с себя эту грязь, но мне никогда не удавалось полностью очиститься от мерзости моих воспоминаний. И обычно проходило несколько дней, прежде чем я чувствовала, что снова могу посмотреть в глаза Николасу и всему свету.

То же самое было сегодня ночью, но Памела, разбудив меня, предотвратила самое худшее. И заставила меня задуматься. На рассвете, после того, как я вымылась в лохани, и задолго до того, как ферма ожила, я пошла к домику, приготовленному для учителя и его жены, и уселась в той части, которую мы отгородили шкафом, сделав школьную комнату для Хелены. Я держала на коленях Библию, но не читала ее. Просто долго перелистывала страницы, а потом оставила книгу открытой на коленях. И это помогло мне немного успокоиться.

Может быть, этот сон был карой господней, ниспосланной свыше, чтобы побудить меня задуматься о той злобе, которую я испытывала к Николасу. Господь даровал нам трех дочерей, и конечно же, в его воле лишить нас сыновей. А если я буду и впредь выражать недовольство этим, то не ввергну ли я Николаса в еще более тяжкий грех? В будущем мне нужно выказывать больше смирения.

Во время его отсутствия, как, например, в октябре, когда он уезжал в Кейптаун, я обычно чувствовала себя спокойней, лучше владела собой (если не считать этого сна): я за все отвечала сама, и все в доме и на ферме делалось согласно моим желаниям и указаниям. Не надо было ни на кого оглядываться. Но сейчас, в это раннее воскресное утро, я была вынуждена признаться себе, что тоже чувствую себя одиноко. Может быть, это в порядке вещей: господь сотворил человека прямостоящим, чтобы ему было нелегко коснуться кого-то рядом с собой, одиночество — это просто условие нашего существования. И все же приятно ощущать рядом присутствие другого человека.

Благодаря беспокойству рабыни, которая не могла заснуть из-за плотской тоски по мужчине и которая спасла меня от самого страшного мига в моем сне, я сумела понять нечто в сути моих собственных потребностей.

Дети выбежали из дома, огласив двор своими громкими криками. Я взяла Библию и направилась к двери, чтобы во имя господне принять на себя ответственность за день грядущий.

С самого начала Марта была против возвращения в глубь страны. Жизнь гораздо спокойнее, приятнее и веселее в Кейпе, знакомом ей с детства, говорила она. И кроме того, там все ее родственники. Но именно близкое соседство с ними и побудило меня принять окончательное решение. С того дня, как мы поженились — шаг, на Который было нелегко решиться тому, кто прожил в одиночестве сорок лет, — ее семейство не оставляло нас в покое, давая советы и наставления, а с рождением ребенка все стало и того хуже. Этим и объяснялось мое весьма торопливое согласие на предложение Ван дер Мерве наняться учителем к нему на ферму.

Почти всю дорогу от Кейптауна Марта плакала, чем тревожила и ребенка. К счастью, когда мы добрались до фермы Йостенса, дела пошли чуть лучше: он по крайней мере был ее дальним родственником, а его жена знала средство, как успокоить желудочные колики ребенка. В течение двух недель, которые мы провели там, Марта немного примирилась со своей судьбой, но, когда в воскресенье мы поехали дальше в повозке Ван дер Мерве, она по-прежнему не разговаривала со мной. Она уже не плакала, но держалась довольно замкнуто. Только один раз, очень тихо, чтобы никто не услышал, она прошипела мне в ухо:

— Ян, я никогда не прощу тебе, что ты так поступил со мной.

— Потерпи немного, Марта, — взмолился я. — Как только у нас будет свой дом, ты сразу почувствуешь себя гораздо лучше.

— Что бы ни произошло, ответственность за это будет лежать на тебе.

— Само собой разумеется.

Может быть, мой ответ и прозвучал несколько язвительно, но мои нервы тоже были уже на пределе.

И Ван дер Мерве, и маленький старичок, приехавший с ним, дорогой все больше молчали, так что мне пришлось приложить усилия, чтобы поддерживать беседу: я рассказал им о том, что повидал в восточных районах — что было, безусловно, достаточно интересно, чтобы расшевелить любого, — и обо всем, что пережил, работая учителем и переезжая с места на место. Ради их же блага я хотел, чтобы они поскорее поняли, что поступили правильно, остановив свой выбор на мне. Их дети будут в надежных руках, строгих, но заслуживающих доверия. Жаль только, что это девочки: обучение женщин — пустая трата времени. Что дали Марте гувернантки и учеба в школе? Все это, безусловно, ничуть не помогло ей в ведении домашнего хозяйства. Она даже не умела кормить ребенка, и нам пришлось подыскать рабыню; к счастью, Ван дер Мерве сказал, что у него на ферме тоже найдется кормилица. Во всяком случае, если я добьюсь каких-то успехов с детьми Ван дер Мерве, может быть, его соседи захотят посылать ко мне своих сыновей. Пусть это и было, для меня в некоторой степени шагом вниз, но после целого года в окружении родственников Марты — сколь бы благими ни были их намерения — я по крайней мере совершил поступок, восстановивший мою независимость.

Время от времени Ван дер Мерве высказывал какое-нибудь замечание. Чаще всего оно не имело никакого отношения к тому, что я рассказывал, словно он вообще меня не слушал, но я был достаточно осторожен и соглашался со всем, что он говорил, хотя он и придерживался довольно странных взглядов, особенно о рабстве. Да, весьма необразованный человек, но я предпочитал не противоречить ему на столь ранней стадии нашего знакомства: он был моим работодателем и мне нужно было ему понравиться, хотя бы ради Марты. Впоследствии еще представится более чем достаточно возможностей мягко просветить его. Я уже не без удовольствия предвкушал это.

— Пожалуйста, не волнуйся, — повторил я Марте, когда мы в воскресенье отъезжали с фермы дю Плесси, в надежде своим тоном убедить ее, что я совершенно в себе уверен. — Мы начинаем новую жизнь. Постарайся думать об этом как об увлекательном приключении. Верно, мистер Дальре?

Но маленький старичок в ответ лишь уставился на меня с безмолвным удивлением.

В то воскресенье Эстер была снова просто невыносима. Одно из тех ее ужасных настроений, которые обрушиваются на нее без всякой разумной на то причины, это даже не связано с ее женскими недомоганиями. Мы начали ругаться, едва проснулись, а когда я предложил съездить в Хауд-ден-Бек, чтобы познакомиться с учителем, за которым поехал Николас, она наотрез отказалась.