Алексей Варламов - Стороны света (сборник)

Но сколько она ни пыталась их заочно примирить, все было бессмысленно. Буранов при упоминании соседей только недобро посмеивался, а лесники отмалчивались, пока наконец Дедов не выдержал и кратко, точно гвоздь вбил, бухнул:

— Рвачи!

— Какие же они рвачи? — обиделась Катя. — У Буранова лицензия есть. Я знаю.

— А ты никогда не думала, — вдруг зло заговорил Дедов, сверкая хвойными глазищами и, как опахалами, взмахивая ресницами, — почему здесь, кроме твоего дражайшего начальника, никто не охотится? Он раньше жил в бухте Солонцовой и за пять лет так испоганил тамошнюю тайгу, что охотники до сих пор туда не ходят — за собак боятся. У него там капканы на каждом шагу стояли. А указа на него нет — у Буранова пол-Иркутска куплено. Вся эта сволочь из Серого дома к нему съезжается. Ты на дачке-то у него была?

— Ну была.

— А кто все это строил, знаешь? Бичи на него работали, а он с ними спиртом расплачивался. Тут за спирт что хочешь сделают — Байкал осушат, и никто слова не скажет. Это сейчас он слегка поутих, в свое удовольствие зажил. А когда деньги были ему нужны — что ты, как он крутился! Ферму песцовую завел, сколько омуля и хариуса извел, чтобы песца прокормить, сколько зверья загубил! Нагадил там — сюда гадить перебрался. Ты погоди, тут зимой машины будут через день ходить, за соболем, за рыбой, тут тыщи сколачивают за сезон, а в тайге после них шаром покати. Лицензия! Лицензия для них — одно прикрытие.

— Что же вы тогда не вмешиваетесь? — пробормотала она, оглушенная его напором.

— А он на мой участок и не суется, — ответил Дедов надменно.

— Много это меняет? — вмешался Одоевский. — Ну к тебе не лезет и что? Не все ж такие придурки, как мы с тобой, за сто рублей корячиться. Не с Бурановым надо воевать, а с теми, кому он нужен.

— Вот и воюй!

— Не буду, — холодно ответил Одоевский. — Хватит с меня воевать. Я затем сюда и забрался, чтобы ни с кем больше не связываться. Да и кому это надо? Они на вертолетах — мы на веслах. Нам бензина и того не дают.

Катя покраснела, но о ней, кажется, забыли.

— Надо ждать, Дед. Они дойдут до крайней точки и сами одумаются. Их жизнь заставит, если хоть капля ума в мозгах осталась.

— Зато ты умный больно!

— Я не умный, Дед, я ученый, — печально проговорил Одоевский и взглянул на Катю: — Ну что ты заскучала, моя радость? Не грусти и не бери ничего в голову. Мы сидим втроем на краю света и, право, не в самом дурном месте, где даже ветры каждый имеет свое имя, и пока что из этого озера можно пить чистую воду, у нас достаточно еды, мы любим друг друга и слава Богу. А что еще человеку надо?

— А дальше что будет? — спросил Дедов зло.

— Милый мой, не заботься о дне завтрашнем. Сумей прожить то, что тебе отведено.

«Надо будет выжать из Вовчика бочку бензина», — подумала Катя. Она была очень смущена, чувствовала себя виноватой и не могла разобраться, перед кем ей более неудобно — перед Бурановым или лесниками, но ей очень хотелось их примирить — только как это сделать, Катя не знала.

Давать бензин Курлов наотрез отказался. «К начальнику иди, — сказал он, сплюнув, — а лучше не ходи — все равно не даст».

— Пусть только попробует!

— Сами, что ль, попросили? — не поверил Буранов, когда Катя изложила свою просьбу.

— Да ну что вы? Это все я. Они же возят меня туда-сюда.

— А ты им присоветуй: чего проще бензина купить. Бочка омуля — на бочку бензина. А то ишь: девочек катать им нравится — а санки пусть Буран таскает.

— Они не согласятся, — вздохнула Катя, — они б меня и так убили, если б узнали, что я у вас просила.

— Брезгуют, значит? — Бурановские глаза сузились и заблестели. — И браконьером, поди, называли, да?

Катя смолчала, уже жалея, что не послушалась мудрого Курлова и затеяла этот разговор. Но Буранов был задет за живое и загремел:

— А ты спроси их в следующий раз: кто из нас браконьер: я или какой-нибудь паршивый леспромхоз, который половину леса угробит, реку загубит, что ж они с этими-то не воюют — ко мне прицепились? Понаездят сюда, понапишут — Байкал, жемчужина, спасать надо, а потом глазки строят: как насчет омулька, как насчет соболька? И попробуй не дай!

— Но они-то не просят, — возразила она несмело.

— А до них сколько было? И рыбохрана, и егеря все этим кормятся и завидуют: во сколько Буран нахапал. А как оно дается и чего стоит, кто-нибудь спросил? Я нищим сюда приехал десять лет назад, и все, что у меня есть, — все своим горбом заколотил, радикулит нажил, замерзал, голодал, да что там говорить?

Он махнул рукой, и Катя поразилась: спокойный, обычно сдержанный начальник не был похож на самого себя.

Она хотела уйти, но он неожиданно разговорился:

— Катя, Кятя, кто бы знал, как я жил. Я гордый был дурень, идти на поклон ни к кому не захотел, с бичами кантовался, деньги копил. Поверишь ли, дал зарок капли в рот не брать, пока на ноги не встану. Потом устроился наконец егерем, сеть купил, рыбачить начал, охотиться. Все один, никого не спрашивая. И вот раз поставил сеть в двухстах метрах от берега. А когда пошел ее доставать, налетела гора! Ты знаешь, что такое гора? Это ад кромешный! Еще пять минут назад все было спокойно, тихо, и вдруг налетает ветер, ураган, не то что лодки — баржи, катера в море тонут. А у меня лодчонка была хуже, чем у твоих оборванцев. Мотор заглох — я за весла и грести. Не к берегу, нет, об этом и думать было нечего, а лишь для того чтобы удержать лодку носом к волне и не дать ей перевернуться. А гора не стихает, меня все дальше в море, холод собачий, ветер, брызги. Я выбивался из сил и понимал, что пропадаю ни за что, за какую-то паршивую рыбу, за сеть, и ни одна собака не узнает об этом. И такая ярость меня охватила.

Буранов перевел дух, лицо его неприятно исказилось, и вспыхнули с новой силой мышиные глаза.

— Я только этой злостью и спасся. Чтоб доказать всем, что я не бич какой-нибудь и буду жить здесь, как человек. Я отвоюю это право, и я его отвоевал. Гора стихла через шесть часов, я добрался до берега, вытащил сеть и понял, что это все, раз я не сдох, раз море меня отпустило, значит, мне ничего не страшно. Так что плевать я хотел на всех егерей и лесников, на всех защитничков природы — мне билет выдали, лицензию бессрочную — бери, что душа ни пожелает. И я вжился в тайгу, всю ее до малейшего сучка знаю, знаю, когда что случится, где пройдет какой зверь и откуда задует ветер. Я не ангел, и ко мне иногда прилетает охотиться эта жирная мразь — но что же делать? Лучше терпеть их, чем давать взятки мелкой швали. Да, я беру от тайги слишком много, но не возьму я — возьмут другие. Если бы эта земля была моя, я бы относился к ней совсем иначе. Я первый позвал бы Дедова к себе на работу и платил бы ему в сто, тысячу раз больше, чем он получает сейчас. Но до тех пор пока все ничье, так и будет. Отдайте Байкал таким людям, как я. Сколько нас в России — тысяча, две, десять — умных, энергичных, смелых. Мы преобразим и поднимем все, мы станем хозяевами и будем не грабить, а создавать.