Илья Бояшов - Безумец и его сыновья

Захватив из землянки утварь и тряпки, бросил все на пол новой избы.

Наталья гордо забралась в дом, неся сына, а Безумец отдыхал на пороге. Собаки окружили его и разлеглись на ступеньках соснового крыльца, готовые лизать сапоги.

Наталья стелила кровать и занавешивала икону. Бывший солдат, повернувшись к ней спиной, наблюдал закат. Рыжая ласково позвала его — он даже не шелохнулся.

— Что с тобой? — встревожилась.

Безумец взглянул на ту, с которой еще совсем недавно так ненасытно катался ночами.

— Крыша есть. Чего тебе еще надо?

Схватил флягу, гармонику и перебрался к Марии.

И не показывался из ее землянки, пока Наталья не устала проклинать его и рвать на себе волосы.

Он безбожно запил и без устали нежился с новой подругой. И развлекался так, пока не пролил подобный прежнему ливень и не пронеслась над холмом еще одна буря. Любовники остались без крыши.

Тогда вновь натащил бревен, схватился за топор, и заструилась щепа. И еще одна изба поднялась на холме, выступая высокой крышей из густой яблоневой зелени. Ловко сработал плотник еще одного деревянного петушка.

За холмом же вновь само по себе колосилось ржаное поле — хотя никто к земле в это лето и не прикасался!

А Безумцевы сыновья уже ползали в траве и пытались подняться с колен.

Тем же летом в один прекрасный день вдали показалось пыльное облако. Обогнув хлебное поле, на холм вскарабкался трактор и заглох под яблонями. С машины слез пришелец и расстегнул свою шинель. Был он длинным и худым, на его руках недоставало пальцев. Солдатские башмаки с обмотками дали скрип.

Напрасно обрадовалась было поначалу Валентина, напрасно застучало ее сердце — это тогдашняя власть, наконец, вспомнила о селении!

Жалость засветилась в скорбных глазах присланного Председателя, когда поглядел он на платья собравшихся женщин и на их помятые ведра:

— Здравствуйте!

Ему приветливо отвечали.

Тогда спросил:

— Нет ли у вас какого-нибудь жилья?

Ему показали на развалившуюся Натальину землянку.

Перетащил он туда нехитрые пожитки и бережно перенес сундучок с книгами.

В тот же вечер, дождавшись дойки, Беспалый (как тут же прозвали его женщины) сам взялся делить молоко. Заметив, что Мария, взяв себе и сыну, еще подставила огромную кружку, сощурился и глянул в свою записную тетрадь:

— Все у меня посчитаны.

— Не все, — замахали руками женщины. — Есть, как и ты — фронтовик!

— Почему не выходит?

— Спит, — вздыхала Мария. — Да пьет из фляги, будь она неладна!

— А работать будет?

— Нет, — отвечали уверенно дружным хором.

— Калека?

— Да здоров он как боров! — уверили Председателя.

Беспалый тогда отправился к избе, в которой валялся Безумец, но недолго он там пробыл. Появившись на крыльце, разгневанный, тут же приказал бездельнику ничего не отпускать.

Торжество загорелось в Натальиных глазах.

Беспалый принялся расхаживать по холму. Женщины ему поведали — зерна с Безумцева поля не только хватило на зиму, но еще остались излишки, и даже немного зерна погнило.

— Откуда зерно в такой недород? — недоумевал присланный.

Женщины откликались:

— Сами не знаем! Бездельник наш одним мешком засеял осеннее поле — и под самую зиму пошла рожь!

Беспалый уткнулся в привезенные книги:

— Не может и быть такого! Нет на свете никакой чертовщины! Все имеет свое объяснение.

Однако он напрасно листал Маркса.

Поразмыслив же, сказал:

— Как бы там ни было, зерно нам пригодится. Всюду голод. Давайте-ка сюда излишки!

Ему снесли в двух мешках излишки, а оставшееся зерно он разделил поровну между всеми. Узнав, что есть здесь и ребенок без матери, Валентине насыпал пайка побольше.

Агриппа, не выдержав, собрала зерна и ему, и постучала в землянку. В сыром жилище при свече Беспалый склонился над тетрадью, зажимая обрубками пальцев карандаш, и что-то чертил там.

— Странный вы! — сказала ласково Агриппа.

— Я сюда правдой прислан.

— Делаете, как Иисус хотел — все поделить, — пробормотала. — А себе хлеб почему не берете?

— Вам и детям нужнее. А я как-нибудь перебьюсь. Наша власть никого не оставит!

— Да хватит хлеба! И на другой год намолотим.

— Откуда? — вновь озадачился Беспалый.

— Да все от него, окаянного пьянчуги. Не иначе, сам черт помогает проклятому пьянице!

— Не может и быть такого, — твердил Председатель. — По всем законам не может.

Чертил он в тетради планы будущей жизни.

И задумав первым делом построить на краю холма коровник, принялся считать бревна, оставшиеся еще от Безумцева строительства. Он мучался своей беспалостью — руль тракторный еще мог обхватить и зажать карандаш, но вот топор был ему уже заказан. С горечью признался Беспалый Агриппе, что сам готов был бы все сложить и построить, и приблизить будущую жизнь, но вот только рубить коровник ему не под силу!

Председатель завел трактор, приладил к нему мешки с зерном и отправился за помощью в областной центр.

Трясся он на дребезжащем сидении по дорожному мху. Старуха со своей маленькой спутницей чуть было не оказались под колесами. Коммунист нагнулся с жесткого трона машины и сурово приказал:

— Впредь уходи от мотора. Или ты глухая?

— Божий глас слышу, шума твоего не слышу, — отвечала Аглая.

Он нахмурился:

— Не услышишь шума машины — сгинешь!

— Сгинешь ты! — отрезала старуха.

Председатель засмеялся:

— Жмись к обочине, старая. Вскоре повсюду будут моторы… Или не знаешь — навечно уже встала новая жизнь.

— Как встала, так и рассыпется! А безбожник при помощи черта вновь засеет поле. И пить будет, и валяться на холме… Не тебе прогнать его! То под силу лишь Божьему вестнику…

— В бараний рог скручу тунеядца, — пообещал Председатель. — И жизнь налажу такую, какой здесь еще не бывало.

Он похлопал по карману шинели, где была его тетрадь с планами.

— Один Бог может наладить такую жизнь! — упрямо отвечала старуха.

Председатель расхохотался:

— Триста лет, старая, ждать Его! И то не дождешься! Ступай прочь с дороги!

— Сгинешь, безбожный! — твердила знахарка. — Придет ангел! Что ответишь ему? Как оправдаешься?

— Но! — прикрикнул тогда Председатель. — Раскаркалась! Пропускай мотор!

Старуха, сплюнув, сошла на обочину. И жалась к знахарке спасенная девочка.

Беспалый вскоре вернулся в селение и привез с собой двух тщедушных пьянчужек. Шатались они с похмелья и работали плохо, а под вечер, опустошив весь запас припасенного для них Беспалым дешевого вина, вовсе спеклись. На вопрос Натальи Председатель со вздохом ответил: всех толковых работников повымела война, остались одни никудышные.

— Вроде нашего трутня, — завздыхали женщины.