Джон Ле Карре - Песня для зебры

Тон Хаджа делается неестественно подобострастным:

— При всем уважении к стратегическому таланту господина полковника хотелось бы все же знать, кто именно войдет в эту команду профессиональных наемников?

— Специалисты высшей категории, прошедшие подготовку в Южной Африке, в отрядах специального назначения. Каждый будет отобран индивидуально.

— Разрешите уточнить, они чернокожие , господин полковник?

— Да, зулусы и овамбо, их привезут из Анголы. Все ветераны, ни одного новичка. Лучшие бойцы в мире.

— Сколько же их будет, господин полковник?

— Не более пятидесяти, не менее сорока, во всяком случае, пока так.

— А кто поведет в бой этот замечательный отряд?

— Я поведу. Лично. Сам. А ты думал? — Макси рубит фразы все короче. — Плюс Антон. Плюс пара надежных товарищей.

— Но господин полковник, я очень извиняюсь, белый.

Макси засучивает правый рукав, секунду мне и впрямь кажется, что он сейчас врежет Хаджу. Но он всего лишь рассматривает свою руку.

— Черт подери, и в самом деле! — восклицает он, вызвав смех облегчения за столом переговоров, причем Хадж веселится как-то чересчур бурно.

— А ваши надежные товарищи, господин полковник? Они тоже белые?

— Как снег.

— Тогда не соблаговолите ли объяснить нам, каким же образом небольшая группа белоснежных иностранцев сумеет организовать внезапное нападение на аэропорт Букаву, не привлекая к себе лишнего внимания тех, кому меньше повезло с цветом кожи?

На этот раз никто не смеется. Слышны лишь крики чаек, вороний грай да шорох теплого ветра в траве.

— Элементарно. В назначенный день , — похоже, этот ярлык Макси намертво приклеил к дате начала переворота, — некая швейцарская машиностроительная компания, которая специализируется на системах управления воздушным движением, будет проводить в аэропорту натурное обследование, намереваясь впоследствии по собственной инициативе подать заявку на контракт по поставкам оборудования.

Тишину нарушает только мой перевод.

— Самолет компании с техническим оборудованием неустановленного назначения на борту, — я тщательно воспроизвожу ударение на нужных словах, — будет отбуксирован на стоянку поблизости от диспетчерской башни аэропорта. Швейцарские инженеры, разумеется, белые. Среди них я, Антон и Бенни, которого вы мельком видели. По моему сигналу команда отборных наемников, к тому моменту проникшая в аэропорт через главный вход, взойдет на борт самолета, где получит крупнокалиберные пулеметы, ручные противотанковые гранатометы, люминесцентные опознавательные браслеты, паек и более чем достаточное количество боеприпасов. Если по ним откроют огонь, они будут стрелять прицельно, чтобы свести жертвы к минимуму.

Дальнейшие действия Филипа в моих глазах совершенно логичны. В конце концов, на чьей же стороне Хадж? Долго еще мы будем терпеть его мелочные придирки? А ведь его лично никто сюда и не приглашал. Он всего лишь заменил в последний момент больного отца. Пора уже поставить зарвавшегося юнца на место.

— Господин Хадж, — вкрадчиво начинает Филип, подражая тону, каким Хадж произносил “господин полковник”. — Хадж, дорогой мой мальчик. При всем уважении к вашему любезному батюшке, которого нам здесь так не хватает… Какая досада, что до сих пор мы уделяли столь мало внимания, точнее, не уделяли вовсе вашему личному бесценному вкладу в поддержку кампании Мвангазы. Как вы намерены подготовиться к великому Пришествию в Букаву, являющемся, по сути, вашей вотчиной? Не кажется ли вам, что сейчас самое время просветить нас на этот счет?

В первый момент Хадж как будто не слышит ни вопроса Филипа, ни моего перевода. Потом шепчет несколько слов на языке ши, до странности напоминающих грубую версию боевой мантры тщедушного джентльмена в траттории в Баттерси: “Господи, помоги достойно ответить этому мешку дерьма…” — и так далее. Не подавая вида, что понял его, я усердно рисую какие-то невинные каракули у себя в блокноте.

А дальше Хадж, кажется, окончательно сходит с ума. Вскакивает с кресла, делает несколько па, щелкает пальцами, дергает головой. И, слово за слово, на ходу сочиняет ритмический ответ на вопрос Филипа. А поскольку слова — моя единственная музыка и в отношении эстрады Конго я полный невежда, то даже сегодня не могу сказать вам, какого исполнителя, какую группу или хотя бы какой жанр он пародировал.

Зато остальные могли бы. Кроме меня и Макси, в котором я сразу почуял такую же музыкальную бездарность, все нашли исполнение Хаджа виртуозным, мгновенно узнаваемым и невероятно забавным. Суровый Дьедонне смеется до упаду и восторженно хлопает в такт, могучий торс Франко раскачивается в экстазе. А ваш покорный слуга, обученный работать в любых экстремальных условиях, тем временем на автопилоте продолжает переводить то на французский, то (повинуясь требовательному взгляду Макси) на английский. Вот текст, очень неуклюже и приблизительно восстановленный по моей лихорадочной стенограмме:

Вот уже и Филип смеется, изумленно качая головой, и звонит в колокольчик, объявляя второй перерыв. Я тем временем исподтишка разглядываю Табизи. Его лицо — застывшая маска еле скрываемого бешенства. Черные как ночь глаза, точно два ружейных ствола, целятся из-под тяжелых век прямо в лоб Хаджу, напоминая мне о том, что многие арабы глубоко презирают своих чернокожих соседей по континенту.

Сэм, куда они все подевались? У меня в наушниках гробовая тишина.