Мишель Шнайдер - Последний сеанс Мэрилин. Записки личного психоаналитика

Однажды, осенним днем, Мэрилин в черном, простом и элегантном костюме снова без предупреждения приехала к Андре де Динсу, потерянному и вновь обретенному любовнику. Она казалась спокойной, даже грустной. И сразу же поцеловала его:

— Андре, сделай мои новые фотографии сегодня вечером. И завтра. Еще и еще. Я переночую у тебя.

Он не согласился на такую сделку и проводил ее домой — она жила по соседству. Квартира выглядела заброшенной — повсюду открытые чемоданы, пустые ящики, оставшиеся от переезда. В углу — два огромных чемодана для морских путешествий. Столами служили ящики — один для приготовления коктейлей с водкой, на другом стояли лампа, портативный проигрыватель, телефон и ваза с желтыми розами. Одна стена была заставлена ящиками из неструганых досок, а сверху на полку были как попало навалены книги. Андре нравилась эта комната, этот разгром, словно перед тайным бегством. Квартира Холли Голайтли, героини Капоте, подумал он.

Мэрилин колебалась. Ей казалось, что она зависла в «нигде». Фотограф смотрел на самую известную и самую обожаемую женщину в мире, забившуюся в грязное кресло в старой обветшалой квартире с затхлым воздухом. Одна. Без всякого понятия, куда ей идти. Он напомнил о ферме в Коннектикуте, которую она купила и где жила с Артуром Миллером.

— Там был твой дом, — сказал он.

Она ответила, что оставила ферму Артуру.

— Ты с ума сошла — подарить единственный дом, который у тебя был в жизни! В жизни нет ничего важнее собственной крыши над головой. Ты как будто нарочно делаешь все, чтобы оказаться на улице. Дурочка! Твое сердце тебя погубит! Что ты сделала со своей жизнью. Норма Джин?

Она посмотрела на него, рассеянно улыбаясь, затем плеснула из полупустой бутылки шампанского в пластмассовый стаканчик. Он задумался, для чего на самом деле она пришла к нему в тот день. Чего она хотела от него такого, чего не могла бы получить в другом месте и от другого человека? Почему она просила сфотографировать ее, когда только что закончила фильм, а журналы и газеты всего мира пестрели ее фотографиями? Может быть, она пришла, чтобы сказать ему: «Возьми меня с собой. Увези меня. Я буду только твоей».

Вдруг зазвонил телефон. Она долго слушала звонок. Потом сняла трубку, ответила тихим, монотонным голосом. Лицо ее погрустнело. Через минуту она вытерла слезы, слушая своего собеседника. Де Дине, не привыкший подслушивать телефонные разговоры, пошел в ванную комнату и, когда вышел оттуда, услышал только, как Мэрилин сказала: «Хорошо. Я выезжаю. Приеду завтра». Она повесила трубку и повернулась к нему:

— Андре, иди к себе, пожалуйста. Я должна вернуться в Нью-Йорк.

Тушь стекала у нее по щекам.

Он вышел, но, не дойдя до дому, обернулся, побежал обратно и ворвался в ее гостиную. Она еще сидела у телефона, на том же месте, и плакала. Его появление, казалось, не удивило ее; она повесила трубку. Он бросился перед ней на колени:

— Возвращайся! Идем ко мне. Сейчас же! Я сниму такие фотографии, которых у тебя еще не было. Норма Джин, умоляю тебя, не уезжай в Нью-Йорк.

— Нет, меня ждут на восточном побережье.

Когда он позвонил ей на следующее утро, Мэрилин уже уехала.

Мэрилин улетела в Нью-Йорк. Там она дважды встретилась с У. Дж. Уэзерби, английским журналистом, с которым она познакомилась в Рено во время съемок в «Неприкаянных». Этим морозным зимним днем они договорились встретиться в баре на Восьмой авеню. Уэзерби думал, что она не придет. Она сама захотела его видеть, но зачем держать слово, данное пустому месту: он не был ни ее родственником, ни другом, ни психоаналитиком. Он ждал час. Она не пришла. Как только он вернулся в свою комнату в общежитии Ассоциации молодых христиан на Тридцать четвертой Восточной лице, зазвонил телефон.

— Извините меня, извините, пожалуйста! Я спала. Я приняла какое-то лекарство. Слишком сильное. Вы меня простите?

Журналист забыл, что посоветовал ей поселиться в доме Уильяма Слоуна.

— Мы еще можем встретиться? — спросила она встревоженно. — Или вы слишком устали?

— Нет, я совсем не устал.

За время знакомства журналиста с Монро — год с лишним — он понял, что Мэрилин, которая так любила показывать себя, на самом деле желала лишь одного — спрятаться. Она обладала уникальной, на его взгляд, способностью появляться, чтобы затем исчезнуть, становиться такой, какой ее хотят видеть, всегда оставляя свою подлинную личность в глубокой тени.

Они встретились через четверть часа. Она выглядела полной жизни и сверкала безукоризненным макияжем. Ему показалось, что она снова играет какую-то роль, скрывая свои истинные чувства. Ему хотелось, чтобы она и правда была в беззаботном настроении, но, возможно, она просто боялась не совладать с собой на людях. В беседе они упомянули Ива Монтана и Симону Синьоре.

— Вот это брак. Он бегает налево, но всегда возвращается. Когда я интересовалась моим мужем, я не любила никого, кроме него.

Журналист помнил, как Миллер рассказывал ему, что Мэрилин предала его с Монтаном, но подумал, что она говорит искренне: вероятно, в то время она уже не чувствовала себя его женой.

— А кино?

— Знаете, кино — это как любовь: если тебе оно не нужно, ты получишь все, что пожелаешь. Если ты начнешь гоняться за ролями, тебе не дадут ничего. Это история моей жизни. Быть кинозвездой оказалось совсем не так приятно, как мечтать об этом. Стоило мне перестать мечтать, как предложения звездных ролей так и посыпались. У тебя есть выбор: попасть в рабство к студиям или замкнуться в роли недостижимой знаменитости. Я не могу перестать быть кумиром. Даже с критиками, фотографами, журналистами я произвожу впечатление, что привязываюсь к ним, и это всегда действует. На всех.

— Вы и со мной так поступаете?

— Вы читали неоконченный роман Скотта Фицджеральда, «Последний магнат»? Красиво, но представление о Голливуде чересчур романтичное. Не хватает насилия, преступной стихии, мафии… Того, что грызет студии изнутри. Это не показано. Вся эта мразь представлена очень цивилизованной.

Затем разговор зашел о братьях Кеннеди, которых она яростно защищала от критических замечаний журналиста. Беседа грозила перейти в ссору. Он предпочел вернуться к более спокойной теме — книгам.

— А величайший роман Скотта Фицджеральда «Ночь нежна» вы читали?

— Нет. Я знаю, что «Фокс» готовит постановку.

— В этой книге есть что-то от вас. Актриса сходит… — Уэзерби запнулся, вспомнив о том, что рассказывали о матери Мэрилин и о страхе актрисы сойти с ума.

— С ума?

— Да. Николь Уоррен, главная героиня, — немного неуравновешенная актриса. Она выходит замуж за своего психоаналитика и становится все безумнее и безумнее. Она полностью теряет рассудок, но снова обретает его, когда уходит от мужа. Он понимает, что это доказательство ее исцеления: ей хватило сил избавиться от их общего безумия. В итоге с ума сходит он.