Василис Алексакис - По Рождестве Христовом

Угрозу изрек мужской голос. Из чего я заключил, что маленький Танассис путешествует с родителями.

— На сегодня тебе хватит? — съязвил Ситарас.

Едва закончив с ним разговор, я хотел было позвонить Янне, но не нашел, что бы такого сенсационного ей сообщить. «Она и так прекрасно знает, что некоторые монахи на ножах с патриархатом… И никогда не согласится, что православное монашество может довести до отчаяния». Около девяти часов я представил себе, как изучаю ее тело под одеялом при свете карманного фонарика, с которым Навсикая читала тайком в пансионе урсулинок.

Ровно в девять я позвонил журналисту, о котором мне говорил Ситарас. Его имя, Харис Катранис, показалось мне каким-то ненастоящим, как у персонажей писателя Янниса Мариса, чьи имена тоже всегда вызывают недоверие. Уже набрав номер, я сочинил фразу: «Харис Катранис с дурным предчувствием проник в квартиру Маро Дессипри, которой та владела в Колонаки». Одно из самых известных произведений Мариса называется «Убийство в Колонаки».

Катранис снял трубку сразу же.

— Я уже несколько лет не веду религиозную рубрику, — сообщил он мне. — Работаю теперь ответственным секретарем в редакции «Эмброса». Но все же могу подкинуть вам два-три факта, в частности, расскажу, какую позицию монахи занимали в некоторые поворотные моменты нашей истории.

Его любезность снова напомнила мне Мариса, чьи персонажи, как правило, отменно вежливы.

— Могу я увидеться с вами сегодня? — предложил я ему не без апломба.

— Да, почему бы и нет… Заходите к семи в редакцию.

После этого звонка я почувствовал себя просто чудесно и решил, что моя статья об Афоне наделает много шуму. Я даже подумывал отдать ее в газету с большим, чем у «Авги», тиражом.

Так что я пребывал в превосходном настроении, когда около десяти с половиной утра явился в библиотеку Геннадиоса, расположенную в квартале Колонаки, в глубине роскошного сада. Вокруг росло несколько очень старых, почти черных кипарисов, и среди них — олива, помоложе, с густой листвой и стволом, раздвоенным, как буква «V». Портик здания поддерживали восемь очень высоких колонн, а прямо над входом была высечена фраза Исократа: «Греками зовутся те, кто разделяет НАШУ культуру».

Я никогда не был в этой библиотеке, хотя она самая крупная в стране после Национальной. По счастью, она принадлежит не государству, так что не страдает от нехватки денег и порядка, что обычно свойственно государственным учреждениям. Геннадиос, знаменитый библиофил, служивший послом Греции в Лондоне, завещал свою коллекцию Американской школе археологии в Афинах.

Тем не менее в этой исключительной библиотеке меня ожидало двойное разочарование. Во-первых, я не нашел книгу того немца — его зовут Михаэль Царнт, — которую мне рекомендовал Везирцис, а во-вторых, выяснил, что она не переведена на греческий. Как же я смогу ее прочитать, даже если вдруг найду? Немецкий я знаю неважно.

— Один экземпляр должен быть в Аристотелевской библиотеке, в Фессалониках, — сказал мне библиотекарь.

Видимо, мое огорчение не оставило его равнодушным, поскольку он продолжил свои поиски, пока не обнаружил в конце концов в бюллетене Французской школы археологии статью в двенадцать страниц о древностях Афона, написанную неким Базилем Прео. Я погрузился в чтение. Хоть мой французский и не слишком хорош, такие тексты я могу читать свободно.

Прео составил список найденных древностей, а также указал места, где могли бы оказаться и другие. Первых, разумеется, мало. Существуют всего две коллекции находок с горы Афон, одна в Карьесе, другая в монастыре Ватопеди. В русском Пантелеймоновом монастыре хранится почти целая, хоть и разбитая на два куска, статуя из храма Зевса-Аммона. Благодарственная надпись, высеченная по решению граждан города Акрофои в честь некоего Дорофея, сына Мирмика из Александрии, за его благодеяния, которую археологи считают очень важной находкой, исчезла через несколько лет после обнаружения. Ходит слух, что сегодня она в музее Одессы. В 1974 году Прео сфотографировал вмурованную в полевую ограду герму — бюст Гермеса на четырехгранной стеле. В 1982 году, когда он снова побывал там, герма уже исчезла. Француз убежден, что монахи, возделывая землю в течение многих веков, наверняка нашли гораздо больше древностей, чем те жалкие крохи, которые выставляют. Вопрос только в том, чтобы узнать, что они с ними сделали: уничтожили, продали или спрятали в каком-нибудь подземелье? Похоже, монастырские подземелья просто необъятны — настоящие лабиринты в несколько этажей. Однако Священный Собор не позволил Прео осмотреть их, не пустил его и в другие места, которые он хотел посетить. В частности, ему запретили обследовать руины, сохранившиеся, как говорят, в одной оливковой роще, и колонны, лежащие в русле речки. Основываясь на том, что он смог увидеть сам, а также на свидетельствах других археологов (я с удовлетворением отметил, что он очень часто обращается к труду Царнта), Прео называет шесть мест, в которых следовало бы произвести раскопки.

Я вышел в сад, чтобы позвонить Везирцису, и остановился под прекрасной оливой. Какая-то девушка курила, сидя на мраморных ступенях.

— Я и забыл про Прео, — признался мне Везирцис. — Он был членом Французской археологической школы, руководил раскопками на Фасосе, но в последние годы занимается, в основном, византийской историей. Сотрудничает с Центром византийской истории и цивилизации в Париже, который довольно давно публикует афонские архивы.

Девушка выдыхала дым сквозь волосы, закрывавшие ей лицо. Они у нее были белокурые и пышные. Несколько лет назад меня вдохновляли только блондинки, но ни одна из них не обратила на меня ни малейшего внимания.

— Что за архивы?

— Документы о торговых сделках, о сдаче полей в аренду, о дарениях, о тяжбах. Монахи вели дела со всеми, везде имели собственность, вплоть до Румынии. Это единственные архивы, которые нам остались от византийской эпохи.

Девушка потерла раскаленным кончиком сигареты о мрамор. Потянулась, словно только что встала с постели, но осталась сидеть. Было без четверти двенадцать.

— В конце концов, это неплохо, что ты склоняешься к дохристианской истории Афона. Можешь даже сам съездить туда, чтобы сфотографировать барельефы и надписи, вмурованные в стены монастырей. Фотоаппарат у тебя есть?

Я лихорадочно обдумывал его предложение, пытаясь уловить его смысл. Девушка закурила новую сигарету.

— Если нет, одолжу свой. Могу также выбить тебе немного денег на факультете. Ты с Георгией говорил?

— Нет еще.

— Она блондинка, довольно хорошенькая.

— Курит много?

— Чудовищно!

— Георгия! — позвал я девушку.