Василис Алексакис - По Рождестве Христовом

Но та не обернулась. «Значит, в библиотеке Геннадиоса две блондинки, и обе очень много курят», — подумал я.

С Георгией я познакомился чуть позже, библиотекарь проводил меня в ее кабинет на втором этаже. Это оказалась миниатюрная женщина лет под сорок с очень живым выражением лица. Казалось, она готова вспыхнуть из-за любой ерунды. Была когда-то студенткой Везирциса, потом специализировалась на библиотечном деле в Принстоне.

Визит, от которого я ничего не ждал, оказался мне очень полезным. Узнав тему моей курсовой, Георгия объявила, что один американский профессор из Чикаго, сотрудничающий с греческим департаментом подводной археологии, собирается исследовать море у Афона — в надежде обнаружить обломки персидского флота.

— Американская школа археологии в этой экспедиции не участвует, там, видимо, считают, что шансы найти что бы то ни было слишком ничтожны.

Я представил себе лес неподвижных мачт, веками торчащих из донного песка, и стаю рыб над ними — словно птицы пролетают над электрическими столбами. Этот образ заставил меня совершенно забыть на несколько мгновений о своей собеседнице. Я услышал постепенно приближавшееся церковное пение, потом заметил в глубине пейзажа монахов, которые торжественно шли к затонувшим кораблям с иконами и разнообразными хоругвями в руках.

Георгия предложила мне найти координаты этого американца. Я удовлетворился тем, что спросил у нее адрес департамента подводной археологии. Он расположен напротив Акрополя, на углу улицы Эрехтиу и бульвара Дионисия Ареопагита.

Я остановился на площади Колонаки, выпить кофе. На террасах было довольно много народу. Полуденное солнце делало холод вполне терпимым. Несмотря на все попытки сосредоточиться, ни одна мысль в голову не пришла. Я лишь осознал, что перспектива отправиться на Афон мне, пожалуй, даже приятна, и был уверен, что Навсикая одобрит эту поездку. «Отправлюсь в конце июня, когда сдам экзамен по досократикам».

Я снова подумал о своем брате, Герасимосе. Захотелось услышать его голос. Обычно я наделяю его то голосом отца, то матери, то своим собственным. Он еще не произнес ни одной целой фразы. «Когда же ты заговоришь, Герасимос?» — проворчал я. Говорят ли мертвые в царстве Аида или же только вздыхают? Мысль о брате внезапно улетучилась при виде красивой женщины, проходившей мимо. Я неожиданно узнал продавщицу из книжного магазина «Пантократор», и она показалась мне на удивление молодой. Шла быстрым легким шагом, и желтый плащ вполне позволял любоваться ее красивыми ногами. Она почти бегом пересекла улицу Патриарха Иоакима, словно на той стороне ее кто-то ждал, хотя там никого не было.

Возвращаться в Кифиссию не хотелось. Успехи моих сегодняшних начинаний побуждали меня не останавливаться на достигнутом. Я чувствовал себя в ударе. Тем не менее мне потребовалось выпить еще один кофе и съесть маленький бутерброд с копченой лососиной, прежде чем я решил отправиться в департамент подводной археологии.

«КАЖДЫЙ УДАР — ПРЯМО В ЦЕЛЬ!» — утверждал заголовок спортивной газеты в витрине киоска. До бульвара Дионисия Ареопагита мне попался десяток киосков. Утверждение «КАЖДЫЙ УДАР — ПРЯМО В ЦЕЛЬ!» сопровождало меня всю дорогу.

Я толкнул дверь небольшого здания, построенного в 50-х годах. В холле не было ни души. Справа от себя я увидел лестницу на второй этаж, а слева — приоткрытую дверь, из-за которой доносились звуки льющейся воды, словно кто-то мылся. Я подошел к двери и заглянул внутрь. Там, склонившись над большой ванной из нержавейки, стояла какая-то женщина в медицинском халате.

— Здравствуйте! — сказал я ей бодро.

Она бросила на меня взгляд через плечо и тотчас же вернулась к работе.

— Вам чего?

— Я от господина Везирциса, студент.

Я умолк, надеясь, что фамилия моего профессора вызовет у нее какую-нибудь реакцию. Ничего подобного.

— Пишу работу об афонских древностях, а сегодня узнал, что у вас намечены подводные раскопки в том районе.

Говоря это, я сделал несколько шагов вперед. Мне до смерти хотелось увидеть, что там, в ванне. И я увидел. Это был бронзовый эфеб в человеческий рост, погруженный в воду. С того места, где я стоял, мне были видны только его ноги — стройные и мускулистые. Казалось, будто одной он упирается в землю, а другую приподнимает, словно на бегу или в танце. Я не мог оторвать взгляд от пальцев на этих ногах и от лодыжек. Женщина в розовых пластиковых перчатках сделала резкое движение, всколыхнув воду. Мне почудилось, что эфеб слегка шевельнулся. «Он не бежит и не танцует, — подумал я, — а плывет».

— Поднимитесь на второй этаж и спросите ассистентку господина Фаскиотиса.

Она снова бросила взгляд через плечо и удивилась, увидев меня рядом с собой.

— Вы его в море нашли? — спросил я, показав на эфеба глазами.

— Да, я очищаю статую от минеральных солей, которыми она покрылась, — ответила она мне довольно неохотно. — Но нашли ее не мы, а один рыбак.

Я понял, что больше она мне ничего не скажет. В другом конце комнаты на широких полках лежали десятки амфор с остроконечными донышками.

Женщина, которую я увидел, поднявшись по лестнице, поначалу не произвела на меня никакого впечатления. Она была не красива и не уродлива, я бы сказал, без особых примет. Вьющиеся мелкими кудряшками волосы делали ее старше. Сидя за письменным столом, она смотрела на экран компьютера. И осталась столь же невыразительной, когда я изложил ей цель своего визита.

— Господин Фаскиотис в настоящий момент очень занят… Сомневаюсь, что он вернется сюда сегодня. Вам бы следовало сперва позвонить.

Голос был довольно приятный. Она говорила неторопливо, четко.

— Если бы я не пришел, то не увидел бы прекрасную статую — там, у вас внизу, в ванне.

Она улыбнулась.

— Когда же вы успели ее увидеть? Она и впрямь великолепна. Относится, без сомнения, к эллинистическому периоду… Скажите, а чего вы, собственно, от нас ожидаете?

Я понял, почему мне понравился ее голос: у него был тот же тембр, что и у Навсикаи.

— Собираюсь посвятить одну главу своей курсовой, быть может, последнюю, подводным находкам у горы Афон. Хотелось бы побольше узнать о ваших поисках. Это будет ваша первая экспедиция в то место?

— Вторая. Два года назад мы нашли несколько сотен амфор на северо-восточном берегу Афона, у мыса Негрена, на тридцатиметровой глубине. Это был груз торгового корабля, перевозившего вино и масло. Почему он затонул, мы не знаем. От самого корабля ничего не сохранилось. Деревянный корпус распался в воде, доски всплыли на поверхность и были унесены морем. Зато амфоры остались на месте. Лежали плотной грудой, повторяя овальный контур корабля. Я вам их покажу.