Нина Воронель - Глазами Лолиты

Я вспомнила, как хорошо было петь втроем, и начала подпевать ему — хоть песенка была на английском, но я хорошо выучила слова, когда пела ее с Лилькой и Анат. Там было про неверную Карменситу, которая кому-то изменила, и этот кто-то ее убил из пистолета. Юджина мое пение очень развеселило, и он стал петь все громче и громче и даже немного пританцовывал сидя.

Мне было жарко и неудобно от того, что он все время прижимал к себе мои ноги, но мне не хотелось портить наше веселье — мне было приятно сидеть с ним рядом и петь, как бывало когда-то с папцом, когда он еще жил с нами и любил меня. Мы так славно спелись, что я тоже стала пританцовывать ему в такт. Но мы так и не допели до конца — где-то посреди песни Юджин вдруг замолчал и выключил телик.

«Хватит, — сказал он почти сердито, — что за баловство среди рабочего дня?».

Он сказал это не мне, а себе — у меня никакого рабочего дня не было, у меня была ангина. Вдруг оказалось, что громко звонит телефон, может быть, он звонил уже давно, а мы его не слышали, так увлеклись пением. Юджин взял трубку — как я и думала, звонила Инес, потому что вид у Юджина сразу стал виноватый.

«Все в порядке, — сказал он, — я кончаю работу, а Светка, наверно, спит. Что-то ее не слышно».

Ничего себе не слышно — мы так орали про неверную Карменситу, что и мертвого могли разбудить. Но я не стала его разоблачать — ведь только что он соврал Инес, будто у меня ангина, и спас меня от школы. Он свернул обратно свой недочерченный рулон и кивнул мне — иди, мол, ложись в постель, пока она не примчалась. И мне стало весело, что у нас с ним опять есть тайна.

Мы приглашены на вернисаж! Я не знала, что такое вернисаж, но мне объяснили, что по-французски это значит открытие выставки. Вернисаж звучит похоже на шантаж — мне уже объяснили, что надо говорить шантаж, а не шандяж, и есть еще похожее слово «массаж», Илану делают массаж после каждой тренировки, потому что он знаменитый футболист.

И хоть я не знаменитый футболист, меня пригласили на вернисаж, мне даже дали пригласительный билет. Инес, конечно, сперва была страшно против того, чтобы брать меня на вернисаж, но Юджин настоял, потому что это его выставка. Там будут выставлены те картины, которые он привез из Америки и реставрировал — я уже знаю, что реставрировать значит подкрасить старые картины так, чтобы они выглядели как новые.

Юджин говорит, что картины на его выставке очень ценные — он их потихоньку скупил на аукционах за несколько лет своей американской жизни. И что ему очень повезло с Эли — так зовут хозяина его галереи. Он даже не ожидал, что молодой израильский парень может оказаться таким эстетом. Эстет — это человек, который понимает и ценит все красивое. Мне кажется, что этот изысканный Эли особенно нравится Юджину за то, как он быстро сумел оценить самого Юджина. Изысканный — это человек, у которого очень тонкий вкус, тоньше, чем у других.

От общения с Юджином я стала очень образованная и, может быть, скоро тоже стану изысканная. Хотя Инес всячески старается этому помешать — ее страшно раздражает, что Юджин разговаривает со мной, как со взрослой. В этом она согласна с Иланом, которого тоже страшно раздражают мои рассказы о Юджине.

Интересно, как изменилось отношение Инес к Илану — раньше она и слышать о нем не хотела, и все требовала, чтобы я прекратила дружбу с ним. А теперь она не знает, как бы меня поскорее сплавить с ним куда-угодно, хоть есть мороженое, хоть в дискотеку. А совсем недавно она падала в обморок при одном только упоминании дискотеки.

Но вообще мы ходим в дискотеку не слишком часто — она бывает для детей только раз в неделю, и билет стоит довольно дорого, а главное, Илан не в восторге от того, что я танцую там с другими мальчишками. Хотя мне нравится — если долго прыгать под музыку, становится страшно весело, и неважно, с кем танцевать, с Иланом или с другими мальчишками.

Я очень жду, когда же мы, наконец, отправимся на вернисаж, хотя боюсь, что там не будет так весело, как в дискотеке — вообще, все, что делают взрослые, довольно скучно, не знаю даже, как они, бедные, это выносят. И зачем я жду этого, непонятно — достаточно взять приглашение и прочитать, что вернисаж сегодня.

Хотя не надо ничего читать, чтобы узнать, что вернисаж сегодня — достаточно взглянуть на Инес, которая с утра прихорашивается и примеряет платья для этого события. Для такого случая я решила тоже принарядиться и долго перебирала свои вещички, но не нашла ничего интересного, кроме белых джинсов и белого свитера с серебряной бахромой.

«Ради чего ты стараешься? — сердито спросила Инес, критически оглядев меня в белом прикиде. Она теперь всегда разговаривает со мной только сердитым голосом. — Никто не будет смотреть на тебя, все будут смотреть на картины».

«А ты ради чего, если все будут смотреть на картины?» — огрызнулась я. Я теперь ей не отвечаю, а только огрызаюсь.

«Я совсем другое дело. Я жена художника, меня будут всем представлять».

Чудеса! Она была так увлечена этой идеей, что даже не заметила моего хамства.

Наконец, она удовлетворилась своим лицом и прикидом и решила вызвать такси. Погода стояла ужасная, настоящая израильская зима, какая бывает редко, и дождь лил в три ручья. Это так говорят «в три ручья», а сегодняшний дождь лил в десять ручьев, не меньше.

«Мы можем позволить себе такси по такому случаю, ведь мы должны выглядеть хорошо», — уговаривала себя Инес, спускаясь по лестнице. Она еще не привыкла, что не должна считать каждый шекель.

Но все получилось совсем не так, как она мечтала. Не успели мы выгрузиться из такси и открыть зонты, как на нас налетела взъерошенная Габи. Она до такой степени была вне себя, что, несмотря на ливень, даже не подумала раскрыть зонтик, который болтался на ее руке:

«Не отпускай такси! — заорала она и начала стучать в окно машины. — Стой! Стой! Мы едем обратно!».

«Никуда мы не едем! — уперлась Инес. — С какой стати? Сегодня мой вечер, и я никуда не уеду».

Но Габи открыла дверцу такси и втолкнула ее внутрь. Инес, не ожидавшая этого, с размаху плюхнулась на сиденье:

«Ты с ума сошла?».

«Когда ты узнаешь, в чем дело, ты тоже сойдешь с ума! — и обернулась ко мне. — Светка, лети в галерею, найди Юджина и скажи ему, что Инес стало плохо и она вернулась домой».

«Но он испугается!» — ужаснулась Инес.

«Он еще больше испугается, когда ты встретишься с его хваленым Эли! — и опять обернулась ко мне. — Ты еще здесь, Светка? Я же сказала — лети предупредить Юджина!».

Но я не собиралась спешить на поиски Юджина — знаю я их: только я их оставлю наедине, они все секреты друг другу расскажут, а мне ни гу-гу.

«Что же такого страшного в этом Эли?» — потребовала Инес, порываясь вылезти из машины.