Джеймс Джонс - Отсюда и в вечность

— Погрузка кухни закончена, кухня готова к походу, — доложил Старк.

— Хорошо, — ответил Уорден, даже не повернувшись к нему.

— Знаешь, по-моему, ты поработал блестяще, — сонливо сказал Старк. — Пройдет еще не меньше двух часов, прежде чем кухни других рот будут готовы к маршу, а некоторые из них вообще не успеют приготовиться.

— Ты и сам поработал неплохо, — ответил Уорден, по-прежнему не глядя на Старка.

— При чем тут я, — возразил Старк. — Тут только твоя заслуга.

— Ну хорошо, хорошо. — Уорден продолжал работать, но поднимая головы. — Спасибо.

К береговым позициям Уорден отправился вместе с Россом в одной машине, вел ее Рассел. Они двигались во главе ротной колонны грузовиков. Впереди, насколько мог видеть глаз, вся дорога была забита грузовыми автомобилями и такси. Грузовики везли солдат к береговым позициям, а такси спешили в Скофилд, доставляя задержавшихся в городе солдат и офицеров в часть. Джипы сновали вдоль колонн, а трехтонкам приходилось продвигаться медленно, шаг за шагом; они двигались только тогда, когда трогалась шедшая впереди машина.

С кузовов грузовиков брезент был снят, и на каждой кабине виднелся пулемет или автомат. Солдаты в касках походили на какие-то чучела, настороженно поглядывавшие вверх, в небо.

Из джипа, метавшегося по обочине вперед и назад вдоль ротной колонны, Уорден наблюдал за солдатами. Их лица здорово изменились — стали заметно суровее. Гражданская одежда, рабочая обувь, коллекции различных нашивок, альбомы с фотографиями, личные документы — все это стало им больше не нужно. Началась война. С собой у солдат было только полевое снаряжение. Лишь Пит Карелсен уложил в свой вещевой мешок такие вещи, которые могли создать ему некоторый комфорт в полевых условиях. Но ведь недаром же Пнт находился во Франции в первую мировую войну.

Медленно, метр за метром, автомашины двигались к Гонолулу, навстречу неизвестности. До сих пор такие выезды всегда были удовольствием, своего рода пикником.

Когда машины проезжали мимо Пирл-Харбора, всех потрясли увиденные здесь разрушения. На аэродроме Уиллер тоже имелись разрушения, но картина, увиденная здесь, внушала ужас. Аэродром Уиллер находился в стороне от дороги, а Пирл-Харбор своими окраинами выходил на шоссе. До сих пор солдаты смотрели на начавшуюся войну, как на какую-то игру. Они постреляли немного с крыши казармы, японские самолеты постреляли в них, повара приносили кофе и бутерброды, а снабженцы готовили боеприпасы. Удалось сбить два или три самолета, и при этом никто из солдат особенно не пострадал. Когда японцы напали на них, многие находились в полупьяном состоянии, — теперь действие виски начало проходить. Солдат охватило раздумье.

Когда колонна машин проезжала мимо только что выстроенного дома для семейных сержантов, навстречу ей высыпали женщины, молоденькие девушки и дети, громко приветствуя солдат. Глядя на девушек, солдаты вспоминали, как совсем недавно этим девушкам не разрешали разговаривать с ними на улице, не говоря уж о том, чтобы заходить с солдатами в бар.

Около Уайкики от ротной колонны стали отделяться одна за другой машины, доставлявшие группы солдат во главе с унтер-офицерами на указанные им позиции. К тому времени, когда колонна достигла поворота к командному пункту у залива Хануама, в ее составе осталось только четыре машины. Две из них направлялись к позиции двадцать восемь у мыса Макапуу, в одной находился личный состав командного пункта позиции двадцать семь, а еще на одной — персонал кухни с оборудованием. Первые две машины свернули на обочину и остановились, а остальные двинулись к Макапуу. Гражданскому населению этого местечка, знавшему многих солдат с давних пор, пришлось в этот день испытать радость и горечь новой встречи.

Когда солдаты в грузовиках проезжали мимо Росса и Уордена, вылезших из джипа на обочине и наблюдавших за движением колонны, несколько рук взметнулось вверх в знак приветствия.

Лейтенант Росс, стоя около джипа, угрюмо глядел на приветствовавших его солдат, отправлявшихся навстречу опасностям и смерти.

Старшина Уорден, стоявший рядом с командиром роты и следивший за выражением его лица, испытывал острое желание дать ему хорошего пинка в зад.

Патриотическое настроение у солдат продержалось около трех дней. А потом начали ставить проволочные заграждения, и у солдат началась новая, незнакомая болезнь — боль в суставах от огромного физического напряжения, связанного со строительством заграждений. Из-за этой боли люди лишились сна, она мучила солдат больше, чем сознание, что теперь неизвестно, когда они снова смогут принять душ, побриться и отдохнуть в уютной казарме.

Прошло пять дней, пока подразделения роты как следует оборудовали позиции и получили разрешение отправить по нескольку человек в Скофилд за палатками и некоторыми нужными в полевых условиях личными вещами.

Уорден опросил всех солдат в роте, чтобы выяснить, кому что нужно, — просьб набралось на целый толстый блокнот — и выехал в Скофилд во главе команды, разместившейся в трех грузовиках. Его помощником был Пит Карелсен — единственный человек в роте, который последние пять дней жил более или менее по-человечески. Когда они прибыли в расположение роты, то увидели, что казарма уже занята другим подразделением, а из шкафчиков все личные вещи солдат исчезли. Блокнот Уордена оказался ни к чему. Пит Карелсен и тут отличился — он оказался единственным человеком, который запер свой шкафчик и то памятное воскресное утро. И все-таки его тоже наказали: от запасного зубного протеза, который он оставил тогда на столе, и следа не осталось.

Само собой разумеется, что никто из новых жильцов казармы, с кем они пытались заговорить, и знать ничего не знал об этом.

Уорден не досчитался проигрывателя вместе с пластинками, роскошного костюма, вязаной куртки в «елочку» и совершенно не ношенного белого смокинга с брюками. Уплыло и все его обмундирование. Пропала также абсолютно новая дорогая электрическая гитара вместе с усилителем и всеми другими принадлежностями, гитара, которую Анди и Кларк приобрели, когда Прюитт был в гарнизонной тюрьме, и за которую они не выплатили еще и половины стоимости.

Если бы не старший сержант Дедрик из первой роты, который не забыл запереть свой стенной шкафчик, Уорден так бы и остался без обмундирования. На счастье, Дедрик оказался примерно одного роста с Уорденом, и тот сумел для пего наскрести два полных комплекта полевого обмундирования. Пожалуй, нетронутыми остались лишь палатки, которые в свернутом виде лежали в каптерке.

К исходу седьмого дня, когда палатки были доставлены в роту и установлены на позициях, весь личный состав роты находился на месте в полной боевой готовности, в том числе и двое солдат, отбывавших наказание в гарнизонной тюрьме и теперь освобожденных вместе с другими заключенными. Единственное исключение составлял Прюитт.