Джеймс Джонс - Отсюда и в вечность

Прю поднялся на ноги, чувствуя, как вино ударило ему в голову и ноги. Ему хотелось сделать так, чтобы время приостановилось и чтобы завтра в шесть часов не было никакой побудки, хотелось что-нибудь схватить и разбить вдребезги.

— Послушай-ка, — обратился он к Томми. — Вот ты — гомосексуалист. Как ты стал им? Что тебя заставило?

— Я всегда был таким, — ответил Томми, пристально глядя на Прю. — У меня это врожденное.

— Чепуха! — сказал Прю. — Никто таким не рождается.

— Ну и что, ты ненавидишь меня?

— Нет, — ответил Прю презрительно. — Почему же я должен ненавидеть тебя?

— Ты презираешь меня, да? Считаешь меня жалким ничтожеством?

— Нет. Ты сам считаешь, что ты презренное ничтожество. По-моему, ты сам думаешь так, а но я. По-моему, тебе нравится делать все то, что ты считаешь дурным, и, чем дурнее, тем для тебя лучше, тем больше тебе хочется это делать.

— Я знаю, что я дурной… дурной, — пробормотал Томми.

— Замолчи, — резко одернул его Хэл.

Прю повернулся к Хэлу:

— Если нам нравится это грязное дело, друзья, то почему вы не обделываете его друг с другом? Если вы считаете, что такое занятие равноценно настоящей любви, то почему же вы допускаете, чтобы ваши чувства оскорбляли? Ведь каждый, с кем вы имеете дело, оскорбляет ваши чувства. Почему вы всегда тащите к себе тех, кто не разделяет ваших взглядов? Потому что если вы будете делать это друг с другом, то не почувствуете, насколько это дурно. Вот почему вы ищете других.

— Стоп! — воскликнул Хэл. — Томми может говорить что ему угодно, считать себя каким угодно дурным. Я к таким себя не отношу. Я восстаю против общества. Я ненавижу фальшь, на которой держится это общество, ненавижу мораль и протестую против нее. Чтобы отстаивать свои взгляды, приходится быть мужественным.

— Я тоже не очень-то люблю это общество, — усмехнулся Прю. Он чувствовал, как вино ударяет в голову все больше и больше и как все сильнее и сильнее хочется ему что-нибудь разбить или кого-нибудь ударить. — Мне это общество не сделало ничего хорошего. Что я от него получил? Ровным счетом ничего! Оно не дало мне даже того, что имеешь ты. У тебя есть хоть что-то. — Прю обвел рукой вокруг комнаты. — А у меня — ничего. Но я ненавижу общество не так, как ты. Я ненавижу его совсем по-другому. Ты ненавидишь общество, а чем ты лучше его? Ты должен ненавидеть и себя самого тоже. Против чего ты восстаешь, ты и сам не знаешь. Хотя, конечно, мужество для любого протеста нужно, и, может быть, оно и есть у вас, друзья.

— Ха, ха! — неожиданно воскликнул Анджелло. — У меня есть мужество! Все мужество этого проклятого мира — у меня. Я — свободный и мужественный человек. Я сделаю все, что захочу. На полтора доллара в любом винном магазине.

Он с большим трудом поднялся с кресла и, качаясь, едва держась на ногах, направился к двери.

— Куда ты идешь, Тони? — с беспокойством спросил его Хэл. — Вернись, пожалуйста. Слышишь? Я прошу тебя, вернись. Тебе нельзя появляться на улице в таком состоянии, Тони.

— Я пошел гулять! — закричал Анджелло. — Мне нужно подышать свежим воздухом.

Он вышел на веранду и захлопнул за собой дверь. Шлепая босыми ногами, спустился по лестнице, а мгновение спустя грохнулся на землю, и все услышали его неистовую брань в адрес индийской смоковницы. Затем наступила тишина.

— О боже мой! — воскликнул Хэл. — Его кто-нибудь должен остановить. Надо что-то предпринять. В таком виде его обязательно заберет патруль.

— Ты и должен это сделать, — заявил ему Прю.

— Нет, пойди ты за ним, Прю, — сказал Хэл. — Ну, пожалуйста, Прю. Ведь ты не хочешь, чтобы его забрал патруль? Он ведь и твой друг, правда?

— Иди за ним сам! — сказал Прю, усмехнувшись. Он тяжело плюхнулся на кушетку и несколько раз подскочил на се пружинах, как это делают маленькие дети.

— Но я не могу! — воскликнул Хэл. — Честное слово, не могу! Если бы я мог, я, конечно, пошел бы. Послушай, Прю, он настолько пьян, что может привести военный патруль или полицию сюда.

— Ну и пусть приведет, — сказал Прю, рассмеявшись. Он был здорово пьян и неожиданно почувствовал, как ему стало очень весело.

— Но так же нельзя, Прю! — взмолился Хэл. — Полиции уже доносили на нас. Она только и ждет случая, чтобы возбудить против нас дело.

— Но ведь вы же мужественные люди, — с явным удовольствием проговорил Прю. — Неужели вы чего-то боитесь?

Томми поднялся со своего кресла и начал одеваться.

— Ты куда собираешься? — спросил его Хэл.

— Домой.

— Послушай, Прю, — сказал Хэл. — Я пошел бы за ним. Честное слово, пошел бы. Но если меня заберут вместе с ним — мне конец. А ведь полиция, как только увидит меня с ним, сейчас же меня заберет, потому что я у нее на подозрении. Тогда меня выгонят и с работы и отсюда, — он обвел рукой вокруг, — из этого дома.

— Но ты же говоришь, что они и так знают о тебе все, — сказал Прю.

— Да. Но одно дело знают, а другое — попасться им на глаза, можно сказать, с поличным. Ну, пожалуйста, Прю, пойди за ним, — умолял его Хэл. — Он ведь твой друг.

Прю начал натягивать на ноги носки и ботинки. Он никак не мог распутать один шнурок, и Хэл попытался помочь ему. Прю оттолкнул его руку и наконец справился со шнурком сам.

— Ты ведь не очень пьян, Прю? — с тревогой спросил Хэл.

— Нет, не очень, — ответил Прю. — Я никогда не бываю пьяным настолько, чтобы не соображать, что к чему.

— Ты найдешь его, Прю? И если вас заберет полиция, ты не приведешь ее сюда? Ну скажи, Прю.

— По-моему, такие вопросы задавать излишне. Я не из таких, — ответил Прю. — В этом ты уж можешь быть уверен. — Он встал и надел рубашку.

— Всего хорошего. Я прекрасно провел время, — послышался голос Томми. — Увидимся, Хэл. Надеюсь, что и тебя, Прю, я когда-нибудь увижу. — Он вышел на улицу и захлопнул за собой дверь.

Прю снова присел на кушетку и рассмеялся.

— Вежливый парень, а? — спросил он Хэла.

— Пожалуйста, иди, Прю, — умолял его Хэл. — Ради бога, не теряй времени, иди. Тони слишком пьян и может выкинуть что угодно. Найди его, свези домой и уложи спать.

— Но его же одежда здесь, — возразил Прю.

— Возьми ее с собой, — попросил Хэл и забегал по комнате, собирая разбросанную одежду Маггио. — Если ты приведешь его сюда, может кончиться очень плохо. Уж очень он пьян.

— О’кей, — сказал Прю. — Но у меня нет ни цента на такси.

Хэл побежал в спальню за своим бумажником.

— Вот, — сказал он, возвращаясь. — Вот тебе пять долларов. Этого хватит, чтобы доехать на такси до казармы?

— Не знаю. Сейчас слишком поздно, и автобусы уже не ходят. Такси идут от центра, а в центр придется ехать тоже на такси.

— Тогда вот десять долларов.

— Видишь ли, — медленно произнес Прю, покачав головой. — Такси в Скофилдские казармы идут, кажется, только от двух ночи. А сейчас почти уже два.