Элис Уокер - Цвет пурпурный

Харпо к нему часто ночевать хаживал. Сказывал, что Мистер __ в угол кровати забьется и мебель караулит, штоб стулья да шкафы на него не наезжали. Сама знаешь, какой он маленький да щуплый, София мне говорит, супротив-то Харпо, толстяка эдакого. Ну так вот, как-то вечером захожу я в дом, надобно мне было с Харпо словечком перекинуться, гляжу, они оба уснувши, Харпо лежит и папашу своего как ребенка к себе прижимает.

Как увидела я их, у меня к ему, к Харпо, сердце-то и потеплело, София говорит, а там и дом новый начали строить. Засмеялась тут она, Спросишь, легко это было? Убей меня Бог палкой, ежели я отвечу да.

Как же он выкарабкался? спрашиваю.

О-о, говорит она, Харпо заставил его отправить тебе все оставите сестрины письма. Тут он и на поправку пошел. Подлость убивает, ты же знаешь, София говарит.

Аминь.

Я надеялась к этому времени быть дома и уже представляла, как вновь увижу тебя и скажу: Сили, неужели это ты? Я пытаюсь вообразить, какая ты сейчас, прибавилось ли у тебя с возрастом веса и морщинок и что у тебя за прическа. Сама я превратилась в настоящую толстушку. А в волосах появилась седина!

Самуил уверяет, что седая и толстая я ему еще милее.

Ты, верно, удивлена?

Мы с Самуилом поженились прошлой осенью в Англии, где мы собирали пожертвования в церквях и Миссионерском обществе для помощи племени олинка.

Люди олинка долгое время делали вид, что дороги и белых строителей не существует, но вот однажды им приказали покинуть деревню. Строителям понадобилась их земля, чтобы разместить здесь правление будущей каучуковой плантации. Это единственное место на много миль вокруг, где круглый год есть источник пресной воды.

Против их воли люди олинка, вместе с миссионерами, были выведены в бесплодную землю, где вода есть только шесть месяцев в году. В остальное время они должны покупать воду у плантаторов. Во время дождливого сезона вода есть в реке, и олинка пробуют выдалбливать в камне резервуары для воды. А пока они хранят воду в брошеных строителями баках из-под нефти.

Ужасная история случилась с листьями, из которых олинка делают крышу для своих хижин и которым поклоняются как божеству. На бесплодном участке, отведенном для олинка, белые построили два рабочих барака, один для мужчин, другой для женщин и детей. Но поскольку олинка некогда поклялись, что ни за что не будут жить в домах, не защищенных Богом листьев, то строители оставили бараки без крыш. Потом они разрушили деревню олинка и распахали землю на мили вокруг, уничтожив при этом заросли листа для крыш.

После нескольких невыносимых недель без крыши под палящим солнцем мы проснулись однажды утром от тарахтенья тяжелогруженого грузовика. Он привез рифленую жесть для крыши.

Сили, представь, мы должны были платить за жесть сами! На это ушли небольшие накопления олинка и почти все наши деньги, которые мы сумели отложить на образование детей по возвращении домой. С тех пор как умерла Коринна, мы каждый год собирались вернуться домой, но тяготы, выпавшие на долю олинка, не позволили нам этого сделать. Нет уродливее материала, чем рифленая жесть, Сили, и, когда они начали покрывать крышу блестящими тяжелыми листами, женщины олинка подняли вой, эхом отдававшийся в каменных ущельях на мили вокруг. В этот день олинка пришлось признать свое, во всяком случае временное, поражение.

Люди олинка больше ничего у нас не просят, кроме того, чтобы мы учили их детей, поскольку видят, насколько бессильны мы и наш Бог. Мы с Самуилом решили, что нам следует что-то предпринять по поводу последнего бесчинства, хотя многие жители, и среди них наши близкие друзья, ушли к мбеле, лесным жителям, живущим в самых непроходимых джунглях, чтобы не подчиняться белым и не работать на них.

Итак, мы взяли детей и поехали в Англию.

Это было удивительное путешествие, и не только потому, что мы отвыкли от большого мира, от кораблей, каминов, уличных фонарей и овсянки. Мы встретили на корабле женщину-миссионера, о которой были давно наслышаны. Она оставила миссионерскую работу и возвращалась в Англию вместе с маленьким африканским мальчиком, которого она представила как своего внука!

Все пассажиры были шокированы присутствием на корабле пожилой белой женщины с черным ребенком. Она ежедневно прогуливалась по палубе со своим подопечным, и всякий раз, когда она проходила мимо столпившихся белых, все разговоры стихали.

Наша попутчица, произведшая фуррор на борту, бойкая, худая и крепкая голубоглазая женщина с волосами цвета серебра и сухой травы, с коротким подбородком и гортанной речью, по имени Дорис Бейнс, рассказала нам свою историю, когда мы оказались за одним с ней столиком во время обеда.

Мне скоро шестьдесят пять, рассказывала она. И почти всю жизнь я прожила в тропиках. Но теперь скоро начнется большая война. Больше, чем прошлая, которую я не застала, так как уехала сразу после ее начала. Англии предстоят тяжелые испытания, но я полагаю, мы выстоим. Я пропустила прошлую войну и хочу быть дома во время этой.

Самуил и я никогда всерьез не задумывались о войне.

Ну как же, сказала она, всюду в Африке заметны признаки грядущей войны. В Индии, я думаю, то же самое. Сначала прокладывается дорога к тем местам, где есть что-нибудь хорошее и где вы как раз и живете. Потом срубают ваши деревья, чтобы построить из них корабль и делать мебель для капитана. Потом на вашей земле сажают нечто совершенно несъедобное. И наконец вас же еще и заставляют работать на этой самой плантации. Такое происходит везде в Африке. И в Азии, я полагаю, например в Бирме.

Мы с Гарольдом решили убраться подальше от всего этого. Правда, Гарри? — спросила она и дала мальчику печенье. Ребенок ничего не ответил и стал задумчиво жевать угощение. Адам с Оливией вскоре занялись им и пошли показывать ему спасательные лодки.

Наша новая знакомая родилась в очень богатой английской семье. Ее отец был Лорд такой-то, и жизнь их состояла из сплошных праздников и развлечений, ужасно скучных, по ее словам. Она хотела стать писательницей, но ее семейство было решительно против. Они надеялись, что она выйдет замуж.

Я? Замуж? Она так и покатилась со смеху. (Странные у нее понятия, хочу я тебе сказать.)

Что они только ни делали, чтобы склонить меня к замужеству, рассказывала она, вы просто не представляете. К своему двадцатилетию я познакомилась с таким количеством холеных и изнеженных молодых людей, один скучнее другого, сколько я их потом не видела за всю свою жизнь. Что может быть скучнее английского мужчины из хорошего общества? Они мне все чертовски надоели — одинаковые, как грибы после дождя.

Так она болтала без умолку во время бесконечных корабельных обедов, поскольку капитан приписал нас к ее столу. Кажется, идея стать миссионером возникла у нее в один прекрасный вечер, когда она лежала в ванне перед очередным нудным свиданием и ее внезапно осенило, что в монастыре ей будет лучше, чем в ее родном замке. По крайней мере там она могла бы размышлять, могла бы писать. Могла бы быть себе хозяйкой. Но стоп. В монастыре она не сможет быть себе хозяйкой. Ее хозяином будет Бог. Пречистая дева. Настоятельница. И так далее и тому подобное. А что если стать миссионером? Где-нибудь на краю земли, в диких индийских лесах, одна! Блаженство!