Пенелопа Лайвли - Жаркий сезон

— И — бац! — одним вымирающим животным меньше!

— Это не политкорректная история. К тому же стрела не убила единорога, только ранила. Он бросается на Рохана, тот уворачивается, подхватывает Талузу в седло и мчится прочь. Единорог остается истекать кровью прямо на лютики. Позже он еще появится, поскольку воспылал ненавистью к рыцарю и жаждет его настигнуть. Или даму, уж как повезет. Это становится сквозной темой. В какой-то момент Талузу окружает целое стадо единорогов. В другой — единорог удачно отвлекает на себя дракона, с которым бьется Рохан. Еще есть замечательно страшная сцена, когда Талуза бежит от вервольфов в непроходимой чаще, куда ее направил колдун, руководствуясь своими соображениями… Мне кажется, Люк уронил сок.

Тереза перегибается к заднему сиденью. Люк снова умолкает.

— Странный какой-то роман. Теперь такое читают?

— Не уверена. Я опасаюсь за судьбу романа, да и за этого молодого человека. По счастью, его следующий роман ближе к литературной версии того, что происходит в игровых автоматах. Совершенно непонятно для тех, кто этим не увлекается, но читательская аудитория есть, так что, может, он еще обогатится. Лично мне больше по душе про рыцаря и даму, хотя, конечно, у него там все неправильно, у моего молодого человека с гор.

— Что неправильно? — спрашивает Тереза после короткого молчания.

— Любовь. Страстная романтическая любовь, за которую не жалко умереть.

— А кто умирает? Рыцарь, конечно?

— Нет. Я сказала, это не политкорректная история. Талуза ищет рыцаря, преодолевая немыслимые опасности — силы ей дает любовь. И поначалу рыцарь тоже ее ищет, впрочем, ни шатко ни валко: постоянно находит утешение у разнообразных наяд и дриад, а потом и вовсе забывает Талузу в объятиях красавицы ведьмочки…

— Безобразие, — говорит Тереза. — В наше время ведьм не бывает даже в детских сказках. И что дама?

— До нее доходят известия о неверности рыцаря. Всегда найдутся доброхоты, которые о таком расскажут. Ее сердце разбито. Она больше не хочет жить. И тут я с автором коренным образом не согласна. Он позволил ей покончить с собой. Она топится в глубоком лесном озере — погружается в забытье, прижимая к груди охапку цветов. Леди Шалотт и Офелия в одном лице. Совершенно неправильный финал.

— Не знаю, — сухо замечает Тереза.

— Хм… Пораженчество. Все равно что сказать рыцарю: мне очень-очень больно, но я ухожу со сцены и больше не буду вам мешать. Слезливое самопожертвование.

— Она ничего не может с собой поделать. Чувствам не прикажешь.

— Я не о чувствах. О поступках.

— А как она должна была поступить? — спрашивает Тереза.

— О, вариантов масса. Она могла бы сговориться с единорогом, или вервольфами, или Повелителем Дальноземья, чтобы счастливую парочку хорошенько отметелили, а то и вовсе отправили на тот свет. Это сказка, тут нет уголовного преследования, так что каждый за себя. Или она могла отвести душу, натравив на них желтую прессу, и следующие десять лет писать анонимки. А лучше всего — выйти замуж за менее легкомысленного рыцаря, коли уж не мыслит себе другой жизни, кроме семейной. Или монетизировать приобретенный опыт, создать агентство приключенческого туризма и заработать миллион.

— Мам, ты пропустила поворот на Хэдбери.

— Ничего. Сделаем крюк. Малыш уснул?

— Да. Ты высказала все это автору?

— Ну что ты! Поверь, я не забыла, что такое профессиональный такт. Это его книга. Свое мнение я держу при себе… до определенной степени. Может, и хорошо, что роман так будоражит. Вряд ли я стану бурно переживать из-за истории нефтедобычи в Северном море.

Бассейн расположен в пригороде, среди гипермаркетов, полей для гольфа и развлекательных центров. Сельские жители сейчас не могут прожить, если не предоставляют услуги городскому населению; в данном случае их кормят жители Хэдбери.

Полина с Терезой натягивают купальники в душной раздевалке и устраиваются рядом с лягушатником, который кишит детьми. Люк поначалу совершенно ошарашен. Он стоит на игровой площадке и зачарованно смотрит, как синяя вода ходит ходуном и мельтешат руки, ноги и головы, и все это под неумолчный визг — будто птичий щебет пропустили через динамики. Тереза заносит малыша в бассейн, окунает в воду и выдергивает, снова окунает и снова выдергивает. Удивление Люка мало-помалу переходит в буйный восторг. Его переменчивый мир обрел еще одно измерение, где сходятся вода и воздух, сухое становится мокрым, теплое — холодным.

Полина тоже залезает в лягушатник.

— Я тут с ним поиграю, а ты иди поплавай в большом бассейне, — предлагает она дочери.

Тереза уходит. Полина с Люком бродит по лягушатнику среди ребят. Катает внука в надувном круге по искрящейся, пахнущей хлоркой ряби. Она совершенно забыла про бирюзовый бассейн во Франции и думает сейчас о своей матери, которая никогда так с Терезой не возилась. Ее мать вообще не испытывала особых чувств к детям — просто считала, что полноценному члену общества крайне желательно их иметь. Они — знак благонадежности, как недвижимость или счет в банке. Ты выходишь замуж, достигаешь определенного материального достатка, заводишь дом и детей — в ее случае одного ребенка. Со временем твой ребенок тоже производит потомство и таким образом подтверждает твою репродуктивную состоятельность в глазах окружающих.

Полина возила Терезу к родителям раза два в год. Гарри с ними не ездил — ему, разумеется, не позволяли дела. Родители Полины не обижались; вероятно, им так даже было спокойнее. Они не знали, как вести себя с Гарри. Он вел непонятные разговоры, странно одевался.

— Ты вроде бы говорила, у него теперь солидная должность. Что люди скажут, если он все время в джинсах? — спрашивала мать.

— Скажут, что он в меру консервативен, — отвечала Полина.

Мать смотрела на нее с недоверием. Терезу бабушка с дедушкой не то чтобы не замечали, просто она не была для них центром вселенной: ребенок как ребенок, чему тут восторгаться. В каждый Полинин приезд мать отзывалась — одобрительно или наоборот нет — о росте и о внешности девочки, тем дело и ограничивалось. «Главное, что она здорова…» Слыша эти слова, Полина понимала, что она в детстве тоже была лишена того безграничного обожания, какое она испытывает к Терезе.

В самый мрачный период жизни с Гарри Полина сочла своим долгом развеять убеждение матери в том, будто у них в семье все хорошо. Честность и раньше подталкивала ее к откровенному разговору, но мать старательно не замечала намеков дочери, что ее брак не так уж и удачен.

— У Гарри все хорошо? — однажды спросила мать.

— Да, насколько мне известно. Я довольно редко его вижу, — с горечью ответила Полина.