Эдуардо Мендоса - Правда о деле Савольты

Он одарил меня улыбкой, глубоко затянулся сигарой и медленно выпустил струю дыма.

— Для меня это были тяжелые месяцы, Хавиер, но они уже позади. Теперь все входит в свое русло. Я устал и нуждаюсь в передышке; хочу вернуться к прежнему образу жизни, восстановить старый круг знакомств, возобновить беседы, которые мы вели с тобой за ужином, помнишь?

К горлу моему подступил комок, я не мог проронить ни звука, только кивнул в ответ.

— Теперь я позабочусь о тебе, не беспокойся. Но сначала… — он пристально взглянул мне в глаза. Я знал, что рано или поздно мы коснемся вопроса, ради которого он со мной встретился, и затаил дыхание. Сердце мое бешено колотилось, руки похолодели и стали влажными от пота. Я отпил глоток коньяка, чтобы успокоиться. — Ты догадываешься, о чем?

— Вероятно, о Марии Кораль, да?

— Вот именно, — ответил он, помолчав немного, и, когда снова заговорил, в его голосе послышались высокопарные, фальшивые нотки, совсем как у актера в тот момент, когда занавес поднимается и он начинает говорить свою роль. — Начнем издалека. Мария Кораль рассказывала тебе свою историю? Нет? Ничего удивительного. Ей мешает гордость. Бедняжка и мне ничего не хотела говорить, но я постепенно все у нее выудил. После того, как я бросил ее… — тут он широко взмахнул рукой, словно хотел отмахнуться от неприятных воспоминаний, — с моей стороны, конечно, это было неблагородно, но что теперь поделаешь? Я был слишком молод и, хотя считал себя взрослым мужчиной, — он вздохнул и продолжал без всякого перехода: — Мария Кораль снова присоединилась к своим партнерам, тем двум силачам, ты их знаешь. Они по-прежнему ездили по разным городам и выступали в третьеразрядных кабаре и во время праздников, где только могли, пока этих двух убийц не посадили за решетку, обвинив в каком-то мелком преступлении: то ли за кражу, то ли за драку. Марии Кораль пришлось уехать из того города и самой давать представления. Когда ее партнеров выпустили из тюрьмы, они решили уехать из Испании. Помнишь, в прошлом году они были замешаны в одном неблаговидном деле, носившем политический характер. Возможно, когда они сидели в тюрьме, эта история всплыла наружу, и они, опасаясь, как бы не поднялся шум, а, может быть, подстрекаемые полицией, сочли благоразумным покинуть страну. И ничего не сказали Марии Кораль, которая, впрочем, все равно не смогла бы уехать с ними по причине своего несовершеннолетия. Бедняжке пришлось самой зарабатывать на жизнь и заботиться о себе. Скитаясь из города в город, она снова попала в Барселону, где ты ее и обнаружил в пансионе, полуумирающей от голода и болезни. Так закончилась ее короткая, печальная история.

— Закончилась? — спросил я, убежденный в том, что Леппринсе поймет смысл моего вопроса.

— Вот об этом я и собираюсь с тобой поговорить, — произнес он, опускаясь с заоблачных высот на землю. — Понимаешь, ведь я до некоторой степени в долгу у Марии Кораль. Нет, формально, конечно, нет. Но я уже сказал тебе, что ненавижу предательство. И очень хочу ей помочь. Но как?

— По-моему, в вашем положении и при ваших деньгах это совсем нетрудно.

— Гораздо труднее, чем ты полагаешь. Разумеется, мне ничего не стоит дать ей немного денег и отделаться от нее. К чему это приведет? Деньги быстро тают в наше время. Спустя несколько месяцев, в лучшем случае год, все вернется на круги своя, и мы ничего не добьемся. К тому же Мария Кораль еще совсем юная и нуждается не столько в деньгах, сколько в покровительстве. Разве не так?

— Так, — вынужден был я согласиться.

— Какой же выход? Взять ее на содержание? Снять жилище? Купить лавчонку? Невозможно! Я не могу себе этого позволить. Рано или поздно все откроется и никто не поверит, что мое великодушие бескорыстно. Я человек женатый, общественный деятель. Я не могу допустить, чтобы вокруг моего имени велись сплетни. Подумай о моей жене, которую я обожаю. Каково будет ей узнать, что я содержу на свои средства несовершеннолетнюю девицу, с которой путался будучи холостяком? Нет, об этом и речи быть не может!

— Почему бы вам не устроить ее на какую-нибудь работу? Тогда бы она могла зарабатывать себе на жизнь честным трудом, — предложил я с самыми лучшими намерениями.

— На работу? Марию Кораль? — Леппринсе тихонько расхохотался. — Посуди сам, Хавиер, какую работу она способна выполнять? Она ведь ничего не умеет делать, кроме своих пируэтов. Абсолютно ничего. Куда же ее пристроить? Судомойкой? На ткацкую фабрику? Но ты сам знаешь, какие там условия труда. Уж лучше пусть выступает в кабаре.

Откровенно говоря, я и сам не представлял себе Марию Кораль подчиняющейся изнурительному рабочему расписанию, железной дисциплине, злоупотреблениям управляющих. Одна только мысль об этом приводила меня в негодование, о чем я не замедлил сказать Леппринсе, который лишь улыбнулся в ответ, молча куря сигарету и глядя на меня с ласковой насмешкой. Видя, что я молчу и явно расстроен, он заключил:

— Стало быть, положение безвыходное?

По его тону я почувствовал, что мы вплотную подошли к тому вопросу, к которому он клонил.

— Зачем темнить? Я уверен, что вы уже нашли выход из положения.

Он снова тихонько засмеялся.

— Я и не собираюсь темнить, дорогой Хавиер. Я только хотел, чтобы ты следовал за ходом моих мыслей. Да, я нашел выход, и выход этот, если говорить откровенно, — ты.

Я поперхнулся коньяком.

— Я? Но что я могу сделать?

Леппринсе склонился ко мне, внимательно заглядывая в глаза, взял меня за руку повыше локтя.

— Женись на ней.

Никто не станет отрицать, что единственным связующим звеном между честными людьми и преступниками является полиция. Немесио Кабра Гомес был не настолько глуп, чтобы не понимать этого: если сильные мира сего могли найти дорогу к тем, кто внизу, с помощью полиции, то тот же путь можно проделать и в обратном порядке, надо только приложить максимум усилий и проявить достаточно такта. Вот почему после долгих колебаний он пришел к выводу, что сведения, которые от него требовали взамен жизни, следует добывать в полиции. План, составленный им, был довольно рискованным, но выбирать не приходилось: на карту была поставлена жизнь. Ранним зимним утром, первого января, Немесио Кабра Гомес явился в полицейское управление и заявил, что хочет видеть комиссара. Немесио знал кое-кого из управления. Если бедственное положение или угрозы вынуждали его, он не брезговал оказывать небольшие услуги властям, хотя никогда не вмешивался в дела политические, а касался лишь мелких уголовных преступлений, которые никого не компрометировали. До сих пор все шло гладко. И если он не пользовался ничьим уважением, то хотя бы добился того, что полиция и бандиты оставили его в покое.