Николя Ванье - Белль и Себастьян

— Назовите мне тех, кто переводит евреев через границу, и я отдам вам часть оружия. У вас, французов, это называется услуга за услугу, да?

Дальнейшие объяснения были излишними. Одной встречи с жителями деревни Петеру Брауну хватило, чтобы подчинить их своей власти.

Анжелина же думала только о том, что, если не случится больше ничего знаменательного и немцы станут обыскивать каждый дом по очереди, до шале Гийома они доберутся примерно через час. Только бы Себастьян сумел его отыскать! Только бы Гийом успел вернуться домой вовремя!

Себастьян спешил как мог. Добежав до тропинки, поднимавшейся по крутому склону к тропе Экрен, он подумал, что, наверное, никогда туда не доберется. В груди болело, дышалось тяжело, мышцы то и дело сводило судорогой, и все-таки мальчик продолжал бежать, подгоняемый предчувствием, будто вот-вот случится что-то ужасное.

На улицах деревни Себастьян успел увидеть людей, которые стояли у порога своих же домов и никак не могли себя защитить. В их глазах читался страх. На сей раз все было серьезнее, чем обычно. Может, это из-за офицера в сером, того, что смотрел на Анжелину? Сезар не раз говорил: у них в регионе, в отличие от соседних, все спокойно, хотя Себастьян так не думал. Через горные деревни, куда месяцами никто не заглядывал, то и дело проходили какие-то люди — то иностранцы, то молодые парни, причем явно горожане, с винтовками военного образца, и они исчезали в горах… Если о чужаках и говорили, то шепотом, подальше от детских ушей, однако ребятишки, конечно, умудрялись услышать многое. Друзей у Себастьяна не было, обсудить догадки было не с кем, но даже своими силами он сумел разобраться в происходящем. Мальчику часто приходилось строить догадки о том, что пытались скрыть от него взрослые, в результате чего у него развилась незаурядная интуиция. К примеру, он давно понял: оккупация — это гадко, ведь людей упекают в тюрьму по поводу и без него. При внуке Сезар ограничивался ворчливым «у этих немцев ни к чему нет уважения…», но когда старый пастух забывал, что он рядом, начинались рассказы о том, как оккупанты наводят свои порядки и карают всех, кто отказывается подчиниться. Из этого следовало, что с немцами лучше вести себя повежливей. Например, нельзя произносить вслух слово «бош», хотя многие, не стесняясь, за глаза так называли немцев. Взрослым этого никто не мог запретить, а вот Себастьяну могли: «Потому что ты еще слишком мал!» Ну и ладно! Он все равно называл фашистов бошами или фрицами мысленно, про себя, как Сезар и Гийом, и как это делали деревенские мальчишки, когда играли в войну. Пусть он и не участвовал в разговорах старших, но уши-то у него на месте! Еще он знал, что в Италии начались восстания против оккупантов. Значит, скоро настанет черед бошей, и можно будет снова говорить вслух все, что думаешь!

Он сам себе сказал, что немного отдохнет на вершине холма. Его уже начало подташнивать от усталости, но Себастьян все бежал и бежал, почти не чувствуя ног. Взобравшись на гребень, заметил рядом какое-то движение. Однако сил поднять голову уже не осталось: он согнулся пополам и стал ловить ртом воздух. Ощущение было такое, будто язык превратился в паклю, сухую и шероховатую. Кто-то легонько потряс его за плечо:

— Ты куда так спешишь, Себастьян?

— Гийом!

Радость придала мальчику сил, и он выпрямился.

— Бошей… много… в деревне! Обыскивают дом а … А Анжелина…

Гийом моментально перестал улыбаться. Во взгляде промелькнула паника, однако он быстро совладал с волнением.

— Что? Отдышись немного и рассказывай!

Гийом протянул мальчику флягу. Пока Себастьян пил, он снял свой рюкзак и принялся что-то методично в нем искать. Это был мужчина в расцвете сил, рассудительный и сдержанный. Благодаря доброте и располагающим манерам он быстро завоевал симпатии обитателей деревни и ее окрестностей. Сейчас Гийом был в простой одежде, какую носят жители гор летом, и трудно было представить его выслушивающим пациента в своем кабинете. А между тем это был внимательный и компетентный доктор, по первому зову готовый прийти на помощь к больному. Себастьяну он очень нравился. Мальчик считал Гийома другом — единственным, кто, как ему казалось, понимал его и не относился к нему словно к дикарю или маленькому ребенку. Себастьян протяжно вздохнул, чтобы привлечь к себе внимание, однако Гийом так глубоко задумался, что мальчику пришлось дернуть его за рукав.

— Что нам теперь делать?

Смятение доктора не укрылось от Себастьяна. Он распрямил плечи и нахмурился, желая показать, что готов помочь чем сможет.

— Пожалуйста, последи за дорогой и дай знать, если кого-то увидишь!

То была странная просьба: отсюда, с вершины холма, открывался отличный вид на долину, все просматривалось будто на ладони. И все же мальчик сделал, как ему было велено. Краем глаза он следил за действиями Гийома. Доктор вынул что-то из рюкзака и спрятал в расщелине, за большим камнем, а потом аккуратно стер вокруг камня свои следы. Себастьян даже немного обиделся. Гийом не хочет, чтобы он видел! Неужели доктор думает, будто он побежит и всем расскажет? Тем более он, Себастьян, прекрасно знает, что от него прячут. Оружие, вот что! А если точнее — пистолет. Он уже видел его однажды, в доме у мэра. И все-таки Себастьян решил сделать вид, будто ничего не заметил. Стоял и смотрел вниз, на долину, пока Гийом не позвал его.

— Идем, Себастьян! Только придется поспешить! И если кого-то встретим, скажем, что ходили к речке.

— Ладно!

Ходили на речку? Но зачем? Себастьян удивился, однако промолчал, потому что привык оставлять свои мысли при себе. Он не раз задумывался о том, почему люди чувствуют себя обязанными обманывать или приукрашивать правду, но ответа так и не нашел. Для себя он давно решил: лучше молчать, чем говорить неправду. Если кто-то считает его по этой причине странным и диковатым, — это его дело. Вот только с той поры, когда в страну пришли оккупанты, искренности и правды в повседневной жизни людей стало меньше, чем обычно…

Они быстрым шагом спустились с холма и уже через полчаса оказались в Сен-Мартене. На улицах не было ни души, все ставни в домах закрыты, и за ними, скорее всего, затаились перепуганные жители. Чтобы не столкнуться с немцами, Гийом и Себастьян по параллельной улице обошли рыночную площадь, миновали дом священника и наконец подошли к окраине деревни. Дом доктора представлял собой каменное двухэтажное строение с пристроенными к нему зернохранилищем и конюшней. На первом этаже располагался кабинет для приема пациентов, на втором — жилые комнаты. Подсобные помещения давно превратились в склад старых вещей и прочего хлама.