Корбан Эддисон - Пусть к солнцу

Кроме всего прочего, возникла проблема языкового барьера. Все девочки были родом из штата Уттар-Прадеш, причем из района, расположенного на самой границе с Непалом, и говорили на диалекте авадхи. Поиски переводчика заняли у CASE два месяца. Когда в конце концов девочек привели к присяге, выяснилось, что переводчик плохо слышит. Несмотря на то что стоял почти вплотную, он постоянно перебивал девочек и заставлял их по нескольку раз повторять одно и то же, что сильно сбивало их с толку.

Дело Джогешвари оказалось сплошной катастрофой. Прочитав бриф, Томас направился прямиком в кабинет Саманты. Она разговаривала по телефону, но махнула ему, приглашая зайти.

Когда Саманта повесила трубку, Томас показал на бриф:

— Это что, шутка?

Она улыбнулась:

— Нет, не шутка. Я говорила, что полицейская и судебная система Бомбея может свести с ума кого угодно.

Томас постарался сдержать ярость.

— Четыре года назад этот сутенер торговал маленькими девочками, продавал их своим приятелям из трущоб, а сегодня его адвокат утверждает, что тот ни в чем не виноват, на основании того, что полицейские не смогли связно изложить на бумаге протокол осмотра места происшествия, секретарь не так расслышал показания потерпевших, а показания сутенера были выбиты из него полицией? И это при том, что в деле фигурируют еще пять свидетелей, а при операции присутствовали двое понятых, утверждающих, что он признался во всем совершенно добровольно! Что же это такое, суд для кенгуру?

— Да, это абсолютный цирк, — согласилась Саманта. — Поэтому нам так редко удается довести дело до обвинительного заключения. Даже если доказательства железные, злоумышленник пускается в бега, или потерпевший отказывается от показаний, или адвокат обвиняемого пудрит мозги судье и затягивает процесс до тех пор, пока папка с делом не начинает покрываться плесенью.

— Если вся система никуда не годится, зачем мы вообще это делаем?

Саманта показала на кресло напротив своего стола.

— Садитесь.

Томас сел.

— Разумеется, вам знакомы слова Бёрка. Единственное, что необходимо для торжества зла, — чтобы добрые люди не делали ничего. Это выражение уже стало штампом, одним из тех, что так любят употреблять политики или митингующие с плакатами. И несмотря на это, Бёрк был прав. Бомбей — настоящий воровской притон только потому, что люди сидят сложа руки и не делают ничего, чтобы изменить ситуацию к лучшему. Когда здесь появилось отделение CASE, все говорили, что мы закроемся максимум через год.

Она помолчала и развела руками:

— Что ж. Мы все еще тут. И, я надеюсь, с божьей помощью нам удалось кое-что сделать. Сутенеры нас боятся. Полицейские теперь думают дважды, прежде чем согласиться принять взятку. Девочки, которых держали едва ли не в клетках и насиловали по пятнадцать раз в день, постепенно приходят в себя. Немного, но все же кое-что. И это только начало. Вам нужно ответить себе на один-единственный вопрос: хотите ли вы быть частью всего этого?

Она откинулась на спинку стула и положила руки на стол.

— Наверное, Джефф сказал вам, что, если уж вы приняли решение, назад пути нет. Он всем так говорит. Но это мой отдел. Как только вы захотите выйти из игры, в любой момент, я свяжусь со штаб-квартирой. Я прекрасно помню о том, что за работу вам не платят.

Саманта хотела всего лишь пошутить, но ее слова задели Томаса. Она не знала, что, если бы не трус Марк Блейк и не угрозы «Уортон Коул», он сидел бы сейчас в Вашингтоне и зарабатывал 325 долларов в час. Работа CASE была достойна всяческого уважения, но его привели сюда отнюдь не высокие моральные принципы. Этим он отличался от прочих сотрудников. Да, торговля людьми возмущала его до глубины души, но у Томаса был свой собственный карьерный план и четкая цель — Федеральный окружной суд. Разумеется, он останется. Но только потому, что это единственный способ заслужить, так сказать, прощение высших сил.

— Насчет меня не беспокойтесь, — сказал Томас и встал. — Я в деле.

— Я так и думала. — Саманта широко улыбнулась. — Тогда вот вам испытание. Доведите бриф по делу Джогешвари до ума. Пусть оно «запоет». Пусть у судьи просто руки начнут чесаться от желания поскорее отправить этого подонка в тюрьму на Артур-роуд.

В субботу вечером Динеш пригласил Томаса поужинать с ним и парой его друзей где-то в Бандре. Все они оказались молодыми неженатыми «белыми воротничками», в свое время получившими образование в Британии. Они поели на террасе «Соул Фрай», популярного заведения, где готовили традиционные индийские блюда, но с некоторым нестандартным подходом.

Друзей Динеша совершенно не заинтересовал тот факт, что Томас работает в CASE. Большую часть ужина они расспрашивали его об американских девушках. Томас старался не упоминать о Прийе на тот случай, если один из молодых людей знает ее семью. Но они не задавали никаких неудобных вопросов, а Динеш обладал достаточным тактом, чтобы избегать щекотливых тем.

После ужина они поймали пару рикш, забрались в кабинки и отправились в любимый клуб Динеша — «Белую орхидею». Поездка заняла минут двадцать. Клуб располагался на третьем этаже офисного здания, где находились еще бутик модной одежды и турагентство.

Еще поднимаясь в лифте, Томас услышал, как грохочет музыка. В фойе их встретили трое охранников, одетых в белые рубашки и черные брюки. Приятель Динеша пожал одному из них руку и прошептал что-то на ухо. Охранник одобрительно кивнул и показал им на следующую дверь.

Как только Томас вошел в клуб, он понял, чем «Белая орхидея», довольно закрытое заведение, привлекала своих посетителей. Это был отнюдь не элитный алкоголь и не избранное общество. Помещение имело круглую форму; по периметру были расставлены мягкие диваны и маленькие квадратные столики. На диванах сидели мужчины всех возрастов и с удовольствием потягивали напитки. В центре располагался деревянный танцпол с двумя медными шестами. Между шестами стояли восемь молодых женщин в изысканных костюмах и сверкающих украшениях. Они напоминали прекрасных принцесс из сказки. В отличие от танцовщиц из американских стрип-клубов, эти девушки были полностью одеты. И тем не менее неприкрытая чувственность в их взглядах, позах и движениях производила потрясающее впечатление.

Одна за другой девушки выходили на помост; пока одна из них танцевала, остальные стояли в стороне, оглядывая посетителей. Если клиенту нравилась девушка, он предлагал ей чаевые. Танцующей походкой девушка подходила к мужчине, с улыбкой брала деньги и возвращалась на место. Время от времени какой-нибудь посетитель брал в руки пачку потолще и подмигивал танцовщице. Тогда девушка, привлеченная щедрой суммой, танцевала лично для него. Однако ни танцовщица, ни ее поклонник не касались друг друга.