Корбан Эддисон - Пусть к солнцу

Водитель повернул на восток, к Милапуру и побережью. На шоссе царил хаос. Машины, грузовики, автобусы, велосипедисты и рикши… Зрелище не добавляло Ахалье спокойствия. Она сжала руку Зиты.

— Скоро мы будем на месте, — уверенно прошептала она и улыбнулась.

Но глаза Зиты остались серьезными.

— И что с нами будет дальше? — спросила она.

— Я не знаю, — призналась Ахалья.

Все это время она мужественно сражалась с печалью, не давая горю овладеть собой, но в эту минуту боль показалась ей совершенно невыносимой. Глаза обожгло слезами, они покатились по щекам, щекоча подбородок. Ахалья обняла Зиту и поклялась Лакшми могилой своего отца, что никогда, ни за что не допустит, чтобы с Зитой случилось что-нибудь плохое. Она заменит сестре мать. Она пойдет на любые жертвы, чтобы Зита была счастлива. Чтобы ужасы этого дня остались в прошлом. Она в ответе за младшую.

И она не подведет.

Около шести часов грузовик Канана остановился возле высокого многоквартирного дома. На тротуаре лежали длинные тени; солнце уже почти закатилось. Рамеш выбрался из кабины, пригладил измятую рубашку и улыбнулся девочкам.

— Мне жаль, что я не могу проводить вас до Тируваллура сам, — сказал он. — Но сегодня вечером мне обязательно нужно быть в Ченнаи. Я заплатил Канану, чтобы он довез вас.

Он достал из кармана свою визитку и протянул ее Ахалье.

— Я вам очень сочувствую. Очень. Если вам что-нибудь понадобится, звоните в любое время.

Рамеш слегка поклонился и попрощался.

После того как он ушел, Канан не обменялся с девочками ни словом. Он быстро поговорил с кем-то по мобильному, развернул грузовик и направился на северо-запад, к центру города. Они пересекли реку Кувам, свернули налево, на одну из больших оживленных улиц. Канан ловко лавировал в потоке машин, двигаясь к западным окраинам.

Все было хорошо, пока на перекрестке шоссе имени Джавахарлала Неру машина неожиданно не повернула налево, в промышленную зону.

— Neegal enna seigirirgal? — Ахалья забарабанила в стекло, отделяющее кузов от кабины. — Что вы делаете?

В ответ Канан лишь увеличил скорость. Они въехали в бедный, убогий квартал. По улицам слонялись оборванные, грязные дети и шелудивые собаки. Мрачного вида мужчины курили, стоя в дверях. На покосившихся ступеньках молча сидели старики. Этот район был Ахалье незнаком, но в городе были десятки других, похожих на него как две капли воды. Здесь люди влачили самое жалкое существование. Здесь всегда смотрели в сторону и не задавали вопросов. Ахалья знала, что, даже если она сейчас закричит, никто не бросится ей на помощь. Интуиция ее не подвела. Нельзя было доверять Канану.

Она нашарила в сумке телефон. В этот момент Канан нажал на тормоз и грузовик остановился. Ахалья быстро спрятала телефон в складках чуридара и огляделась. Они стояли возле высокой стены, вдоль которой тянулся длинный ряд маленьких грязных домишек. Улица была плохо освещена и совершенно безлюдна, за исключением трех мужчин, которые тут же подошли к грузовику. Самый молодой вскарабкался в кузов.

— Вам нечего бояться, — заявил он, склонившись над девочками. — Если будете делать, что вам скажут, то вам не причинят вреда. — Он заметил сумку Ахальи и протянул руку. — Ну-ка, что тут у нас?

Ахалья прижала сумку к груди. Ни секунды не колеблясь, парень ударил ее по лицу. Боль обожгла Ахалье щеку, и во рту появился соленый вкус крови. Зита заплакала. Насилие было таким грубым и неожиданным, что Ахалья, в полном шоке, отдала ему сумку.

Парень вывалил ее содержимое на пол кузова, подобрал деревянную шкатулку и открыл замок. В свете фонаря блеснули драгоценности.

— Канан, старый хорек! Посмотри-ка, что ты нам принес! — возбужденно проговорил он, вытянув из кучи одно из ожерелий Зиты. — Тебе покровительствует сам Ганеша, не иначе.

— Очень хорошо. — Канан повернулся к толстяку с рябым лицом. — Тогда можешь удвоить мою плату. — Толстяк угрожающе нахмурился, и Канан сразу же сбавил обороты. — Ну ладно, ладно. Удвоить — это слишком. Пусть будет пятьдесят процентов.

— Договорились. — Толстяк отсчитал купюры. — Теперь убирайся отсюда.

Молодой вытащил девочек из кузова. Канан запрыгнул в кабину, завел двигатель и в мгновение ока скрылся из вида, подняв облако пыли.

Молодой взял за руку Зиту, а толстяк ухватил за плечо Ахалью. Третий, мужчина в очках и с серебряными часами, пристроился сзади. Сердце Ахальи билось так сильно, что готово было вырваться из груди. Похитители втолкнули их в темный коридор и повели вверх по лестнице. Дверь в квартиру была открыта. Над входом висел амулет хамса [6] Хамса — защитный амулет в форме ладони, которым пользуются и иудеи, и мусульмане. Другое название — «рука бога». , защищающий от дурного глаза.

Девочек впихнули в гостиную. На диване сидела полная женщина в сари и смотрела телевизор. Она мельком взглянула на них и снова прилипла к экрану. Молодой парень и толстяк обменялись рукопожатиями с мужчиной в очках, которого они называли Чако. Толстяк что-то тихо сказал ему, Чако ответил. Ахалья сумела разобрать только, что толстяк обещал вернуться завтра утром.

Чако попрощался со своими напарниками, закрыл дверь на две задвижки и повернулся к девочкам. Лицо его было непроницаемо.

— Хотите есть? — спросил он.

В желудке у Ахальи заурчало. На протяжении всего дня ей не приходила в голову даже мысль о еде. Она посмотрела на Зиту и неуверенно кивнула. Чако коротко приказал что-то толстухе на тамильском, она бросила на Зиту и Ахалью еще один взгляд, на сей раз яростный, и неохотно потащилась на кухню.

Через несколько минут она появилась, держа на подносе две тарелки с дымящимся рисом, нутом и картофельным чатни и кувшин с водой. Девочки жадно набросились на еду. Все было слишком острым, а вода противно теплой и нефильтрованной, но Ахалье было уже все равно. Нужно было как-то протянуть время до тех пор, пока они не останутся одни. Тогда она сможет позвонить сестре Наоми.

После ужина Чако приказал Ахалье и Зите сесть на диван рядом с его женой. Толстуха была поглощена каким-то ток-шоу. Мама никогда не разрешала им смотреть такие программы. Гостем передачи была тамильская кинозвезда, а главной темой — ее последний фильм, слащавая мелодрама, действие которой разворачивалось на фоне гражданской войны в Шри-Ланке.

Ахалья сидела на диване возле Зиты и невидящим взглядом смотрела на экран. Она просто отказывалась верить в происходящее. За один день вся ее семья погибла, а их с Зитой похитили. Чего хотят от них Чако и его жена? Здесь есть и другие пленницы или они первые? Ахалья припомнила, что Канан получил от толстяка плату. Значит, они уже проделывали это раньше. Но для чего? Какова их цель?