Сара Дессен - Страна грез (ЛП)

— Что за дерьмо? — интересовался он, захлопывая за собой дверь.

— Вершина хит-парада, — сумрачно отвечала я, зная, что за этим последует: его рука, тянущаяся к приемнику, а затем звуки, напоминающие похоронный марш, и непонятные выкрики.

— Вот, — удовлетворенно говорил Роджерсон, — теперь это действительно музыка.

— Нет, — отвечала я, снова крутя ручку радио, пытаясь вернуться на предыдущую станцию, но хорошая песня уже заканчивалась, и начиналась реклама.

— Мило, — фыркал он, — хотя, впрочем, даже это лучше того, что ты обычно слушаешь!

— Заткнись, — закатывала я глаза.

— Не понимаю, как такое вообще может нравиться, — пожимал плечами Роджерсон, а я шутливо поджимала губы и скрещивала руки на груди.

— Да, я тоже не всегда понимаю, как мне можешь нравиться ты.

— Но ведь нравлюсь, — он самодовольно улыбался и откидывался на сиденье. — Это всё волосы.

И он снова менял станцию.

Мама явно беспокоилась из-за моих частых прогулок по вечерам, пока отец не напомнил ей, что и Кэсс встречалась с мальчиками, и тогда она не делала из этого трагедии. Но вряд ли моя сбежавшая сестра была лучшим примером, так что мамино лицо все равно было недовольным, когда звонил телефон, я поднимала трубку и кивала, соглашаясь с Роджерсоном, говорившим, во сколько он заедет за мной, а её укоризненные вздохи я слышала даже из своей комнаты.

Через пару недель я перестала ездить на тренировки с девчонками из команды, Роджерсон постоянно появлялся возле моего дома, и то, что теперь он подвозит меня, даже не обсуждалось.

Однажды, по пути домой после школы, мы попали в пробку — и оказались буквально напротив автобуса, в котором ехали Рина и остальные. В окна я могла видеть их всех — Рина сидела на чьих-то коленях и флиртовала, накручивая на палец прядь волос, Келли и Чед разговаривали о чем-то, Элиза и Челси обсуждали журнал, который Челси держала в руках. Увидев нас в окно, Рина помахала и улыбнулась, но остальные девушки лишь окинули нас взглядом сверху вниз и начали шептаться о чем-то. Я была почти уверена, что они обсуждали меня.

— Господи, они все смотрят! — пробормотала я, сползая на сиденье. — Даже не хочу знать, что они говорят.

— Какая тебе разница? — поинтересовался Роджерсон, выкручивая руль, чтобы перестроиться в другой ряд, где движение казалось более оживленным. — Это же просто кучка идиотов. Не понимаю, почему ты общаешься с ними?

В этом был весь Роджерсон — делил мир на черное и белое, не признавал никаких оттенков и золотых середин. Все для него было либо хорошим, либо плохим. Мои друзья и школьная жизнь каким-то образом сразу попали во вторую категорию. Его друзья были старше, интереснее и, самое важное, среди них не было крутых футболистов или болельщиц. Когда мы выбирались на вечеринки, где я встречала Рину, Келли или кого-то еще из команды, это всегда было как-то неловко. Девчонки хотели, чтобы я осталась, разыскивали для меня стулья или предлагали напитки, а Роджерсон, прищурившись, наблюдал за мной, нетерпеливо постукивая ногой по полу и поглядывая на часы, всем своим видом показывая, что его дела здесь закончены, и нам пора идти.

Сейчас, когда мы проезжали мимо автобуса, я снова посмотрела вверх, на все лица, которые так часто видела в последние несколько месяцев — вот Келли, вот Мелинда, вот Майк Эванс… И все они тоже смотрели на нас, словно мы с Роджерсоном были какими-то редкими растениями в теплице, которые нужно изучать и обсуждать.

Когда Роджерсон прохаживался на их счет, я не знала, что ответить. Слушая его, мне становилось неясно, почему я провожу с ними время, ведь все его нелестные отзывы о них — правда. Наверное, так просто получилось — как и многое в моей жизни. Теперь, с ним, я чувствовала, что иду по своему пути, что я наконец-то делаю собственный выбор, что я наконец-то проснулась, вырвавшись из Страны грёз.

Я смотрела на все эти лица, и вот пробка потихоньку рассосалась, Роджерсон нажал на газ, и машина рванула с места, унося нас все дальше от оранжевого автобуса.

Вернувшись домой из школы непривычно теплым ноябрьским днем, я обнаружила дверь на задний дворик открытой. Мама и Боу сидели снаружи на складных пластиковых стульях, вокруг них были разбросаны пакеты с семенами и цветочными луковицами, рядом валялись несколько маленьких садовых лопаточек. Внутри, в комнате, был включен телевизор, но его бормотание было тихим — «Скандалы Ламонта» начинались в шесть вечера.

Сквозь открытую дверь в дом врывался теплый ветер, донося до меня обрывки разговора мамы и соседки.

— Ох, Боу, ты просто невозможна! — говорила мама веселым голосом, качая головой.

Их стулья стояли спиной ко мне, так что я видела только их головы — мамину, с туго завязанным пучком, и Боу — рыжую, как огонь, волосы небрежно заколоты двумя карандашами. Соседка потянулась и подняла с земли какой-то буклет, начала листать его.

— Ты почти освоила гончарное дело, — сказала она маме. — Почему бы массажу не стать следующим шагом, логично?

— Боу, серьезно, — отозвалась мама, — что скажет на это Джек?

— Ладно, массаж выпадает. Тогда… Что насчет введения в ароматерапию?

— А это еще что?

— Использование разных запахов в арома-лампах, чтобы успокоиться или, наоборот, взбодриться, — объяснила Боу. — Хотя на некоторые масла может быть аллергия. А что ты думаешь о кондитерском деле?

— Звучит опасно для фигуры, — усмехнулась мама, и Боу цокнула языком, соглашаясь.

— Ну, а тебя саму что-нибудь интересует? — спросила она.

— Не знаю, — растерянно ответила мама. — Мы с Кассандрой иногда говорили о том, чтобы пойти на курсы фотографии. Она ругала мои семейные фото, говорила, что я совершенно не умею фотографировать и обрезаю людям головы. Мы собирались записаться туда летом, но потом она поехала на море, а когда вернулась, было как-то не до этого…

Её голос прервался, и теперь я слышала только шелест страниц буклета в руках Боу.

— Я написала ей уже пять писем, — наконец проговорила мама. — Каждый раз не знала, что сказать. Так сложно выразить все словами.

— Она ответит, когда будет готова, — успокаивающе произнесла Боу. — Я не думаю, что Кассандра несчастна.

— Да, но… — мамин голос звучал так потерянно, что мне захотелось подойти и обнять её, — Когда мы выбирали с ней все эти вещи, которые она должна была взять с собой в Йель, она казалась такой заинтересованной, ей нравилось все, что её ожидало! Что я сделала не так? — в отчаянии воскликнула она.

— Дело не в тебе, — мягко сказала Боу, и по её тону я поняла, что она говорит это не в первый раз.

— Что такого произошло, что она не могла поделиться со мной?

— Не знаю, Маргерет. Не знаю.