Джули Тиммер - Лишь пять дней

Она уже знала, что он собирается сказать. Он не хотел, чтобы жена полагала, будто вновь, как уже случилось раньше, опозорила свою дочь.

— Да, Том, я именно так и думаю. Если она стыдится меня уже сейчас, пока я все еще хожу, говорю и по крайней мере в состоянии понять, что нужно спрятаться за шторой, как она будет себя чувствовать через пару лет или даже раньше, когда все ухудшится?

— Прекрати! — Он взял ее за подбородок и повернул лицом к себе. — Прекрати!

— Что прекратить? Прогрессирование болезни? Этого никто не может…

— Прекрати выдумывать, что она будет чувствовать с течением времени, — сказал он твердо, — ты не знаешь…

— Я думаю, сегодня утром она совершенно четко дала нам понять, что чувствует, не так ли?

Он медленно выдохнул, обвил ее руками и поцеловал в макушку. Они и раньше спорили на эту тему. Мара боялась, что если Лакс проведет детство с больной мамой, это непременно нанесет ей тяжкую душевную травму. А Том говорил, что их дочь намного сильнее, чем кажется Маре, и ей вполне по силам принять даже самые отвратительные проявления болезни матери.

Мара позволила себе расслабиться в объятиях мужа. Через некоторое время он отстранился, наклонился, поцеловал и проговорил:

— Новая тема для разговора?

Мара благодарно улыбнулась:

— С удовольствием.

— Вчера ночью что на тебя нашло? И сможем ли мы это еще раз повторить?

Мара сделала невинное лицо:

— А что, женщина не может таким образом выразить восхищение своим прекрасным мужем и его великолепным телом?

— Безусловно, может. И так часто, как захочет! — Обняв жену, Том наклонился, наполнил две чашки кофе, Маре — на четверть, и посмотрел на жену, она кивнула, и он налил до краев. Мара с жадностью приняла чашку.

— Может, тебе следует уменьшить потребление кофеина? У меня такое впечатление, что в последнее время у тебя больше проблем со сном, чем раньше.

Отпив еще глоток, она пожала плечами.

— Тебе нужно больше отдыхать, любовь моя, и ты это знаешь. Может, попросить доктора Тири увеличить дозу снотворного? Или ты забываешь принимать таблетки на ночь? Мне напоминать?

Сердце Мары ушло в пятки, когда она представила картину, как муж стоит возле нее, в одной руке таблетки, в другой стакан воды, и чутко улыбается, когда она делает глоток, запивая их. Безымянный страж, вставший между ней и спасительным туннелем от мучительной смерти.

Или еще хуже: вдруг ему придет в голову мысль отправиться с ней в клинику, чтобы попросить прописать более сильную дозировку снотворного, и он услышит, что еще несколько месяцев назад она уже обратилась с такой же просьбой, не уведомив мужа. И не может быть, чтобы таблетки не действовали, сказал бы доктор Тири. Если она не спит — значит, она их просто не пьет!

— Да нет, не нужно. Благодаря тому, что у меня все записано, я не забываю их принимать. И вечерний распорядок дня у меня тоже записан: причесаться, почистить зубы, принять снотворное, выпить воды, залезть в постель. Поцеловать мужа на ночь, слава богу, это мне пока еще не нужно записывать.

Она уставилась на чашку, не в силах посмотреть на Тома после этого вранья.

Когда месяц назад в ванной она повесила бумажку с напоминанием «снотворное» на зеркале, это было напоминание самой себе каждый день пополнять секретный тайник, который она создала в ящике для полотенец.

Не похоже, что Тома убедили ее слова, поэтому она протянула ему ключи и, взглянув на часы, воскликнула:

— Ты опаздываешь!

Это сработало. Он выбежал из кухни в поисках портфеля и уже мысленно был на работе, с пациентами, забыв о снотворных таблетках жены и причинах, почему она не спит, хотя и принимает большую дозу.

Том вернулся несколько минут спустя с портфелем, пиджак небрежно накинут на плечо, после поцелуя привкус мятной зубной пасты. Впервые тем утром его глаза сияли. То, как Мара развесила его рубашки в шкафу, наконец сработало — он надел голубую. Ее любимую, итальянскую, с тонким рисунком «елочкой».

Она опустила взгляд на его обручальное кольцо и представила, не в первый раз, какой ажиотаж будет среди женщин, когда его заметят без этого украшения, и опять-таки не в первый раз она едва удержала в себе растущее негодование и ревность и не позволила своим щекам покраснеть.

Напомнила себе, что за самоубийство приходится расплачиваться заранее. Не было больше никакого «потом». Мысли о Томе в объятиях другой женщины, о том, как много всего она пропустит в жизни Лакс, будут постоянно терзать ее оставшиеся четыре дня.

Прекрати ныть, одернула она себя. У тебя есть еще четыре дня! А у них потом будет вся жизнь!

— Какие планы на сегодня? — спросил Том, и она была рада, что он прервал ее мысли и заставил свернуть с тропы «жалость к себе», на которую она вступила.

— Несколько дел, — ответила она. — Я заказала такси на одиннадцать.

— Отлично! Слушай, не относи вещи в прачечную, я сам отнесу вечером, когда приеду домой.

— Том Николс! Я вполне в состоянии отнести вещи в прачечную!

— Просто большинство грязных вещей — это спортивные костюмы, в которых я бегаю…

— Хорошая попытка, но я заранее знаю все эти твои уловки, так что советую впредь не пытаться! Я уже двадцать лет стираю твои спортивные костюмы. И пока со мной еще ничего не случилось.

— Хорошо! — Сдаваясь, он поднял руки. — Но позволь, по крайней мере, привезти ужин, чтобы ты не тратила время на приготовление. Вместо этого днем ты могла бы вздремнуть.

Мара округлила глаза:

— О, действительно, и как это я за семь часов успею и ужин приготовить, и отдохнуть?

Том фыркнул, и Мара пожалела о сарказме в своих словах. Виновато улыбаясь, она погладила пальцами его висок:

— Ты меня балуешь! Я приготовлю ужин.

— Позволь мне баловать тебя! Хорошо, если нельзя привезти уже готовый ужин, может, купить продукты? Давай посмотрим, нужно ли что-нибудь?

Вдвоем они одновременно повернулись к двери холодильника и начали изучать полдюжины разноцветных бумажек, приклеенных на нее. Эту систему придумала Джина, и она объяснила все Тому и Маре: розовые бумажки — список необходимых продуктов, желтые — меню на сегодня, зеленые — нужно достать что-то из камеры и разморозить, голубые — приготовить обед для Лакс в школу с вечера.

Том подошел к холодильнику и снял розовые бумажки.

— Я все куплю по пути домой, — добавил он и пошел к гаражу, прокричав через плечо: — Люблю тебя! Не забудь днем вздремнуть, пожалуйста!

— Да, доктор Николс!

Мара поставила чашку в мойку и заметила, как зажегся телефон. Несколько месяцев назад громкие звуки начали просто сводить ее с ума. И Том немедленно заменил их обычный телефон таким, который не звенел, а лишь моргал светом, когда кто-то звонил.