Виктор Голявкин - Избранные

— Мы ведь с тобой, Картошин, не виделись с того дня, как я из института ушел, — сказал Штора.

— Да, да, с того дня, как тебя… как ты ушел, мы с тобой не виделись…

— И вот встретились в праздничный день, — сказала Катя.

— Сейчас мы все организуем, — засуетился Штора, — сейчас я своего помощника пошлю…

Он отвел меня в сторону.

Супруги Картошины закричали:

— Не надо ничего, Виконт, не надо беспокоиться, мы просто зашли тебя проведать!

Но он уже хлопнул дверью. Я его убедил, что детям до шестнадцати лет спиртного не отпускают.

— А вы, значит, его помощник? — спросила меня Катя Картошина.

Скажи «да», она сразу поинтересуется, в чем я помощник. Но мне не хотелось распространяться про значки. И Штора, как я понял, не собирался перед ними хвастаться сегодняшним днем. И я сказал:

— Я его родственник.

— Так, значит, вы его родственник? Вы нам что-нибудь расскажете? Виконт и сейчас, вероятно, откидывает номера? В институте он откидывал такие номера! Он был очень живой, правда, Паша?

— Да, он откидывал номера, — сказал Паша, — а что он сейчас делает?

— Работает, — сказал я.

— Ну, это понятно, а где он работает?

— Очень крупное место занимает, — сказал я почему-то.

— И какое же это место?

— Не знаю, что-то позабыл… Как его…

— Какое же?

Они меня вовсю допрашивали. Хотелось выпутаться из этой родственной истории, но не тут-то было. Смотрят на меня в упор, с таким интересом, как-никак родственник…

— Он ваш дядя, что ли?

— В общем-то да, — говорю, — но не совсем.

— Как это понять?

— Матери разные, понимаете.

— А-а-а…

Помолчали.

— А жена у него есть? — спрашивают.

— А какую вы имеете в виду?

— Смотрите-ка, второй раз женился!

— Вы, наверное, стюардессу имеете в виду? — спрашиваю.

— Про стюардессу мы ничего не знаем, ой, как интересно! Расскажите нам про стюардессу! Он нравился женщинам, правда, Паша? Смотри-ка, на стюардессе женился!

Паша задумчиво моргал.

— Да это раньше, — говорю, — у него была жена стюардесса, а сейчас… Как ее… Сикстинская мадонна, в общем…

Они переглянулись, удивились они здорово. Сикстинская мадонна их совсем убила.

Опять помолчали.

— А скажите, стюардесса интересная женщина, как она выглядит? — спросила Катя.

— Она, — говорю, — раньше в кино снималась… Да вы ее знаете… Красоты необыкновенной. Волосы абсолютно золотые, а глаза настолько синие, что хоть сейчас же помирай… А о фигуре и говорить нечего. Все падают…

— В каких же она картинах снималась? — спросила Катя.

— Да в этих, — говорю, — как их…

— Вспомните, вспомните…

— Много больно разных картин в голове перемешалось…

— Очень жаль, мы постоянно следим за новыми лентами… Кино — наша слабость, правда, Паша?

Паша кивнул.

— Интересно, отчего же она в авиацию подалась? И должность не ахти.

— Романтика, — говорю.

— Интересно…

— Очень даже, — говорю. — Она сейчас за адмиралом замужем. Адмирал мне кортик подарил…

— Вот как бывает!.. — воскликнула Катя. — Что значит красота!.. Бросила сниматься, совершила вроде бы опрометчивый, легкомысленный шаг. Ринулась в романтику. Порвала с кино. Ан нет! Выходит замуж за адмирала…

— Любопытная история, — сказал Картошин, — почему они все-таки разошлись?

— Ах, — сказала Катя, — брось ты: почему да почему! Так надо!

Она глубоко вздохнула и уставилась на стену. Я посмотрел туда же. Там на гвоздике висел значок. Тот самый. Первомайский. Она смотрела дальше. В пустоту.

— Нет, почему же все-таки? — допытывался Картошин, уставившись на меня.

Тут я ничего придумать не мог и сказал «не знаю».

— Оставь ты в покое мальчишку, — сказала Катя, но он от нее отмахнулся.

— Ну, а вторая жена, — спросил Картошин, — как вы изволили назвать, живет с ним? Все нормально? В порядке? Да?

— Красивая, — говорю, — очень… Исключительно поет. Зовут в оперу, а она не идет…

— Но с ним она живет? — спросил Картошин, слегка раздражаясь.

— А с кем же ей жить, — говорю, — конечно, с ним…

Катя Картошина смотрела в пустоту. Картошин сказал:

— Какая у него все-таки должность, вы не вспомнили?

— Не могу, — говорю, — вспомнить.

— Пока он не вернулся, вы нам что-нибудь еще расскажите, со стороны племянника видней…

Я им всякую чушь понес.

— Бывают, — говорю, — у него разные гости, наезжают сюда разные директора заводов, фабрик, предприятий, институтов, лечебниц и больниц и обсуждают разные вопросы. Пьют чай с вареньем «Роза»…

Они даже посерели от моих басен.

— …Был один министр с женой… Два мастера спорта, боксеры…

— А как фамилия, не помните?

— Нет. Одного вроде бы Николаем звали… Тяжеловес из Москвы… О! Вспомнил. Королев! Бритая голова, и пиджак по швам трещит, как повернется… А другого фамилию я никак не припомню…

— А министра, министра как фамилия была?

— Министра?

Он весь вперед подался, очень хотел фамилию министра услышать. А я сморщил лоб, будто вспоминаю.

— Ну, ну? — спрашивает.

— Сейчас, сейчас…

— Какой отрасли, отрасли какой?

Я изо всех сил сморщился и говорю:

— Забыл.

— Что у вас за голова, простите, — разочарованно сказал Картошин. — Такой молодой — и такая память… Ваш дядя, насколько мне известно, не страдал этим изъяном.

— А потому, что матери разные, я же вам объяснял.

— При чем здесь матери! — завелся Картошин. — От вас ничего толком не добьешься, племянничек называется…

Мне мысль в голову пришла культурненько от них отделаться.

— Вы меня простите, — говорю, — мне нужно домой по телефону позвонить, я вас на минуточку оставлю.

Звоню родителям, так и так, говорю, задержусь сегодня на работе, в парке крупное праздничное гулянье намечается, требуется усиленная реклама.

Могу теперь сидеть хоть до утра. Пока мне денег не заплатят.

…Появился Штора в обнимку с приятелем. Оба уже где-то заметно хватили.

Несколько бутылок появилось на столе.

— Мы слышали от твоего помощника, — сказал Картошин, — что у тебя тут министры заседают…

— Ладно, ладно, — сказал Штора, звеня рюмками в буфете.

Приятель вываливал в тарелки купленную закуску.

— Что вы на меня уставились? — вдруг сказал Штора.

Картошины действительно на него глазели, как будто он с того света или с луны свалился. Сидят на диване, держатся за руки как маленькие и глаз с него не спускают. Задал я им задачу! Вот-вот спросят, как фамилия министра.

Вопрос их немного смутил.

Поднимая рюмку, Штора сказал:

— Я сегодня завершил почти полностью грандиозный эксперимент, мероприятие крупного масштаба, но это только часть моего плана…

Картошины смотрели ему в рот.

— За это и выпьем… И за встречу.

— С летчицами знакомство заводишь, — сказала Катя, пригубляя из рюмки.