Джозеф Хеллер - Поправка за поправкой

Не возненавидеть их всех было весьма затруднительно.

— Они не голосуют, — заявил мэр, — потому что в избирательном бюллетене необходимо указывать адрес постоянного места жительства, а воспользоваться адресом кого-либо из своих друзей они не могут, потому что друзей у них нет.

— Лучший способ избавления от уличной преступности, — заявил кардинал, — состоит в том, чтобы избавиться от улиц.

— Лучший способ избавления от бедности, — заявила Оливия Мэксон, великосветская дама, прославившаяся главным образом частотой своего появления на знаменитых великосветских благотворительных приемах, — состоит в том, чтобы избавиться от бедняков.

— Вам следует слушать мою жену, когда она так говорит, — наставительно заявил Йоссариану ее муж, Кристофер, управлявший его деньгами.

— Вы можете верить моему мужу, когда он так говорит, — заявила его жена, — потому что, будь он дураком, не смог бы достигнуть того, чего достиг.

— Вы можете верить моей жене, когда она так говорит.

Таким был Нью-Йорк, «Большое яблоко», имперский город «Имперского штата», финансовое сердце, мозг и мускулатура страны, город, который оказывал величайшее, быть может, если, конечно, забыть о Лондоне, культурное воздействие на весь мир.

За всю жизнь, которую Йоссариан волей-неволей вспоминал очень часто: и в Риме времен войны, и на острове Пьяноса, и даже в разбомбленном Неаполе или на Сицилии, где он побывал во время Второй мировой войны как капитан военно-воздушных сил, — не доводилось ему наблюдать столь отвратительного, вопиющего убожества и мерзостности, какие ныне обступали его со всех сторон. Как не доводилось и наблюдать столь безрадостных сексуальных и иных социальных и профессиональных транзакций, каковые он видел, выглядывая из окна, совершавшимися десятками в любой час дня и ночи, — сделок между проститутками и их клиентами, продавцами наркоты и ее потребителями, полицейскими и их осведомителями, продавцами и скупщиками краденого. Ни с чем подобным, как Йоссариан цинично признался однажды своему младшему сыну, еще однажды, в больнице, своей новой подружке Мелиссе Веденмюллер и далеко не однажды своей стародавней подружке, не сталкивался он даже на тусклых и пышных благотворительных званых завтраках и торжественных обедах, которые Йоссариан посещал куда чаще, чем ему хотелось, в качестве посла доброй воли его компании и на которые его постоянно приглашали как единственного презентабельного служащего концерна «МиМ. ПиП».

И никто в этом не виноват. Кроме домовладельцев. Банки тут бессильны.

— Нас это не касается, — заявляли чиновники федерального правительства.

— Боже мой, что это?! — воскликнула Фрэнсис Бич, стародавняя подружка Йоссариана, когда они ехали в арендуемом ею лимузине с арендуемым ею водителем с очередного, состоявшегося в Нью-Йоркской публичной библиотеке безликого дневного приема.

— Автобусный вокзал.

— Для чего он?

— А ты как думаешь?

— Никогда не видела такого убожества.

— Ну да уж. Ты вот подумай: может, стоит устроить здесь следующий показ мод, который ты будешь спонсировать? Во все газеты попадешь.

— Ты это о чем?

— После того как замели моего сына, у меня появилось там несколько добрых друзей. Крепкие связи. А может, даже свадьбу сыграть? Настоящую большую свадьбу, а?

— Перестань шутить, пожалуйста. Великосветская свадьба на автобусном вокзале?

— По-моему, совсем неплохо. Ты же устраивала их в музее, в оперном театре. Вокзал гораздо живописнее.

— Ты, наверное, с ума сошел. Хотя вообще-то мысль интересная. О Господи! — Она вдруг резко выпрямилась. — Нет, ты посмотри на этих людей! Они кто, мужчины или женщины? И почему они делают это прямо на улице? Почему не откладывают до возвращения домой?

— Домов, дорогая моя Фрэнсис, — ответил Йоссариан, — у многих из них просто-напросто нет. А очереди в уборные на автовокзале слишком длинны. На часы пик места в них приходится заказывать загодя. Иначе на унитаз присесть не удастся. В ресторанах же и отелях в уборные, как то значится на их дверных табличках, допускаются лишь постоянные клиенты. Ты когда-нибудь замечала, Фрэнсис, что люди, которые отливают на улицах, обычно делают это подолгу?

— Нет, не замечала, — ледяным тоном отрезала Фрэнсис. — Ты так ожесточился в последнее время, — добавила она. — Раньше был куда веселее.

— Они уже и до Таймс-сквер добрались. Не желаешь полюбоваться?

— Я даже разговаривать о Таймс-сквер не желаю.

— Но я настаиваю, — пробормотал он.

— Стал таким циничным.

Много лет назад, еще до того как Йоссариан женился, а Фрэнсис вышла замуж, между ними случилось то, что теперь назвали бы романом, хотя ни он, ни она и не подумали бы никогда присвоить столь громкий титул тому, чем они бесперебойно и страстно занимались друг с дружкой.

— Раньше ты была куда сострадательнее, — напомнил он ей теперь.

— И ты.

— И решительнее.

— Ты тоже. А теперь ты такой пессимист, — без особого чувства сообщила она. — И всегда саркастичный, ведь так?

— Не замечал, — скромно ответил он.

— Неудивительно, что нашим мужчинам становится в твоем присутствии не по себе. Они не понимают, что ты на самом деле думаешь. И потом, ты всегда с кем-нибудь флиртуешь.

— Ну уж нет!

— Флиртуешь, — упрямо повторила Фрэнсис Бич, даже не повернув к нему головы, чтобы подчеркнуть справедливость своих слов. — Почти со всеми, кроме меня. Да ты и сам отлично знаешь, кто флиртует, а кто нет. Патрик и Кристофер не флиртуют. А ты флиртуешь. Всегда.

— Ну, обычно я ничего такого в виду не имею. Это я так шучу.

— Но женщины-то наши не знают об этом, Джон. Они думают, что у тебя есть по молодой любовнице на каждый день недели.

— По любовнице? — Йоссариан обратил звучание этих слов в помесь фырканья с гоготком. — Да у меня и одной-то нет.

— Подружка, партнерша. Как ты предпочитаешь их называть?

— Мне и одной было бы многовато.

Фрэнсис Бич рассмеялась. Напряженность, проступавшая в ее позе последние несколько минут, казалось, растаяла. Им обоим было уже за шестьдесят пять. Йоссариан знал ее, когда она еще звалась Франни. А она помнила времена, когда его называли Йо-Йо. С той поры они больше друг с дружкой не баловались — даже после того как она стороной узнала, что Йоссариан живет теперь один.

— Похоже, этих бедных, ужасных людей повсюду становится все больше и больше, — устало пробормотала она с отчаянием, управлять которым ей, как она ясно давала понять, ничего не стоит. — И что ни час, они делают на улицах какие угодно невообразимые вещи. Месяц назад у Патрика обчистили карманы прямо перед нашим домом, а проститутки стоят теперь день и ночь на каждом углу. Вот ты всегда все знал, Джон. Скажи, что с ними можно сделать?