Николай Самойлов - Ультиматум президенту (сборник)

В начале девяностых было проще. Госсобственности и лохов было в достатке не ленись, думай, трудись, зарабатывай. Тот, кто был смел и правильно сориентировался, богател мгновенно. Пирамиды, банки, фирмы однодневки, фальшивые авизо, рэкет позволяли деньги делать из воздуха. Я решил зарабатывать честно. Возможности были. В межколхозных леспромхозах лежали сотни кубов тонкомерной древесины – балансы хвойные, лиственные, В колхозах покупателей на них не было, чтобы расчистить место на тупиках, тонкомер сжигали. Через Ленфинторг заключил договор с финнами и начал скупать балансы в леспромхозах, обменивая их на финские продукты и промтовары. Получал хорошую прибыль, не нарушая законов. Дача взятки и магарыч за преступление в это время уже не считались. Потом, договорившись с Сыктывкарским комбинатом, стал обменивать балансы на бумагу, которую менял на книги, издаваемые кооперативами, потом стал работать с издательствами напрямую.

Книги в то время расходились в драку. Когда ОРСам разрешили продавать и сдавать в аренду магазины, занялся торговлей. Организовал кооперативы по заготовке леса. Пиломатериалы продавал нефтяникам. В это время деньги остались только у них, платили хорошо. Когда появились большие деньги, пришли ко мне гонор и самомнение, Опыта жизни в криминальном, диком капитализме у меня ещё не было. Прочти я тогда книгу Крёстный Отец, может всё было бы по – другому, узнал бы о предложениях от которых отказаться невозможно, но, к сожалению, я её прочитал, когда все мои беды были уже позади. По – наивности, надеясь на нашу доблестную милицию, послал подальше наехавших на меня рэкетиров. В результате, когда ехал на Ниве, посмотреть, как идёт заготовка леса, на крутом спуске с поворотом к реке, выстрелом из винтовки бандиты пробили колесо. Я свалился с обрыва в карьер, где дробили камень, на щебень для отсыпки дорог. Едва жив остался. Пока лежал в больнице, бандиты сожгли два моих магазина и склад с товарами. Машины и трактора на лесных делянках разграбили на запчасти, заготовленный лес вывезли. Понятно, что виновных милиция не разыскала. Всё заработанное пошло прахом.

Когда, выздоровев, я вышел из больницы, от былого богатства у меня почти ничего не осталось. Настроения начинать всё заново не было – никак не мог забыть первой, яркой, как дуга электросварки мысли, пронзившей оживший после комы мозг: Зачем меня оживили, как там было хорошо! После долгих раздумий, решил, что наверняка не для спекуляций и продал всё, что осталось. Когда подлечился, задумал посмотреть мир. В Рижском банке у меня хранились, отложенные на чёрный день триста тысяч долларов, я решил, что на остаток жизни мне хватит и начал оформлять Израильское гражданство. По девичьей фамилии, мою мать часто принимали за еврейку, поэтому я сумел достать справки и ими убедить израильское посольство в том, что по матери я еврей. Правда, пришлось учить иврит, но делать мне всё равно было нечего. Изучал историю, быт, Ветхий Завет. Увлёкся, занялся Новым Заветом, стал ходить в церковь, так из заядлого атеиста превратился в человека верующего.

Со мной регулярно происходили удивительные истории, сделав меня фаталистом – мистиком. В роддоме мать показала меня отцу в открытую форточку. Дело было в феврале, меня продуло, заболел воспалением лёгких. Уже не надеясь, что выживу, врачи решили поэкспериментировать, попробовали лечить пенициллином, тогда ещё на грудных младенцах не опробованном. Спасли. Потом года в четыре, мне на голову упала гиря. Меня рвало, но о сотрясении мозга никто не подумал, лечили от отравления, выжил чудом. Лет в пять простыл, опять думали конец, уже пена изо рта пошла – спас, вызванный на дом главный врач нашей больницы – ссыльный ленинградец. В сорок пять авария, неделю пролежал в коме, Дважды стоял под пистолетом, раз под обрезом и вот, несмотря ни на что, навсегда простившись с родным селом, шагаю живой и здоровый по августовскому Сыктывкару, чтобы лететь в Израиль.

До отлёта было три дня, поэтому я устроился в гостиницу. Поселился в двух комнатном люксе, сходил в душ переоделся и уже собирался идти обедать, когда ко мне подселили соседа. Он был высокий, стройный брюнет. Я решил, что ему немного за тридцать. Парень с порога поздоровался, представился Мишей Коганом и объявил, что в Москве сутки пьянствовал с проститутками, поэтому нуждается в срочном лечении. Достал из чемодана бутылку водки Абсолют, предложил выпить за знакомство, потом пойти пообедать. Я согласился. Под нехитрую, купленную в буфете закуску выпили по первой за день десантника. Как бывший десантник Миша не мог упустить такой повод. Чистокровный еврей из очень уважаемого колена, по общительности, авантюрности, любви к загулам и драчливости он был русским больше чем я. Я редко видел таких беспечных, самоуверенных людей. Наши авось, небось именно для таких придуманы. Удаль и безоглядная до наглости самоуверенность, видимо, по душе удаче, поэтому она с такими, как Миша, дружит чаще, чем с такими осторожными, рассудочными, как я. Своим безудержным жизнелюбием Миша сумел завести и меня.

Выпили за победы ВДВ. Первой рюмкой, я как всегда поперхнулся, вторая пошла по смазке легче, дальше, как ручей с горки. Водка уже не топорщилась в горле, закуски не требовала. Миша разоткровенничался, рассказал, что эмигрировав в Англию, устроился в фирме, зарабатывающей в России, поэтому большую часть времени проводит в Сыктывкаре. Позвонил знакомой девчонке Кате. Пока мы заканчивали бутылку, она приехала с подружкой Леной. Опять мистика: Катя оказалась моей знакомой, её отец одно время работал у меня в лесу бригадиром лесорубов. Съездили за второй бутылкой водки. Заказали в ресторане обед и сели пировать. После третьего бутылки пошли в ресторан. Там добавили шампанского, вина и конечно водки. Ботинки стали жать Мише ноги, он разулся и пошёл с Катей танцевать босиком, объяснив мне, что после ранения обувь ему мешает. Он действительно слегка прихрамывал. Охранники в ресторане возмутились плясками босиком, сначала уговаривали Мишу обуться, потом попытались вывести из ресторана.

Миша – бывший десантник, я в университете занимался боксом, самбо. Отбились, Когда к охранникам прибежала помощь, наши девчата крикнули: десантников бьют! С улицы ввалилась подмога. Началась серьёзная драка, охрану вышвырнули из ресторана и искупали бассейне. Приехала милиция, но десантников, да ещё и с иностранными паспортами в их праздник менты не трогают, себе выходит дороже. Помогли и сунутые Мишей доллары. Мы плюнули на ресторан, и пошли продолжать праздник в номере. Разгорячённые битвой, воодушевлённые победой решили отметить её парой литров Абсолюта. Девушки пытались отговорить, но это уже было невозможно. Продолжение последовало. Сосед оказался не только тёзкой Горбачёва, но и таким же неутомимым говоруном. Я после выпитой водки от него не отставал. Обсудили множество тем, решили несколько, даже для гениев, непосильных проблем. С каждой новой рюмкой становились всё проницательней, мудрее и разговорчивей. Девчонки, зевая от скуки, слушали наш разговор, когда им надоело ушли в спать в соседнюю комнату.