Николай Самойлов - Ультиматум президенту (сборник)

В играх летние дни проходили быстро. Я и мои сверстники подросли. Наступил день, когда маминого молока нам стало не хватать. Научились есть траву. На речке, куда мы прибегали попить воды и искупаться, всегда были мальчишки. Они купались, загорали лёжа на песке, ловили рыбу на перекате. Это такое место, где речка становится мелкой. Вода по перекату бежит быстро, волны скачут по камешкам, как табун по степи. Ребята угощали нас хлебом – очень пахучим и вкусным, особенно, если он был посыпан солью. Потом расчёсывали гривы, чистили шёрстку, гладили по шее и бокам. Жеребята замирали от удовольствия, когда тёплые пальцы мальчишек скользили по шее, чесали за ушами, от этого по коже начинали бегать мурашки. В благодарность за ласку, позволяли ребятам залезать в воде на спину и плавать, держась за гриву. С каждым днём наша дружба с рыбаками становилась всё крепче..

Потом пришла осень. Дожди стали чаще, ночи холоднее. Утром вместо росы на траву ложился белый, как соль иней. Мамы всё реже волновались, когда подросших детей не было рядом с ними. Я стал замечать, что мой друг сердится, если я убегаю вдвоём с Игого, да и у меня портилось настроение, когда она убегала с ним. Ревность приводила к ссорам, мы начали толкать и даже кусать друг друга. Нашу подружку это не волновало. Она не выделяла никого из нас. Пришлось смириться и перестать ссориться между собой. При этом мы продолжали ревниво следить, чтобы жеребята – сверстники близко к Игого не приближались. На смельчака налетали вдвоём, толкали и кусали, пока не убегал. За лето трава под жарким солнцем выгорела, ковыль поседел, деревья у речки пожелтели. Тучи всё чаще хмурили небо, поливая землю мелким дождём. Начались морозы. Лужи замёрзли, ходить по ним стало опасно. Ноги скользили, разъезжались, чтобы жеребята не падали на льду, их всех подковали. К копытам прибили железные подковы с шипами. Железные шипы не давали ногам скользить, мы снова стали бегать уверенно.

С приходом морозов пастухи перегнали табун в конюшню. Нас поселили отдельно от мам. Самые маленькие из жеребят первое время плакали, потом привыкли. Днём нас выгоняли побегать, в загон. Однажды, выйдя из конюшни, мы замерли от удивления – мир вокруг стал белым. Так я увидел первый в моей жизни снег. Сначала боялся наступить на него, но, увидев, что лошади постарше идут смело, пошёл за ними. Снег мне понравился мягкий, пахучий, как свежеиспеченный хлеб, он во рту превращался в холодную воду. Им можно было напиться. Бегать по утоптанному снегу было скользко, как по замёрзшим лужам. Снова пригодились подковы, мы бегали по снегу, не падая. Всю зиму ночевали в конюшне. Днём находились на улице в загоне. Морозный воздух бодрил, прибавлял сил. Мы гуляли втроём, нам было хорошо, спокойно. В марте солнце осмелело, стало светить дольше, лучи потеплели. С крыш закапали, зазвенели колокольчики капели. Высунули свои острые, любопытные носы сосульки. Снег потемнел, осел, стал серый и некрасивый. Появились проталины. С каждым днём их становились всё больше. От снега остались только белые пятна. Потом пропали и они. Солнце светило всё ярче, появилась вкусная, сочная травка, деревья покрылись нежно – зелёным пухом первой листвы. Мы надеялись, что нас снова выпустят на свободу в табун. Думали, что скоро снова начнутся купанья в реке, встречи с мальчишками рыбаками. Однажды вокруг загона собрались чужие, любопытные люди. Молодых рысаков стали по одному выводить в загон, люди с любопытством осматривали их, человек с молотком стучал по столу и новые хозяева уводили жеребят. Они шли, понурив голову, оглядывались и грустно ржали. Я упирался, не хотел уходить от своих друзей, но конюх заставил выйти из конюшни в загон. Осмотрев, увёл с собой невысокий, худой человек. Все звали его Михаилом. Он покупал, потом тренировал лошадей для скачек. Меня загнали в фургон и отвезли в конюшню на ипподроме. Она была уютной: тёплой, светлой, но это не радовало, сердце тосковало.

Я долго не мог забыть родной табун, бескрайний простор степей с неуловимым горизонтом, звёздную тишину ночей и спящих у костра пастухов. Боль пронзала сердце, когда вспоминал нежную алость зорь и задиристый, пахнущий сеном летний ветер. Без верного друга и любимой подруги жизнь потеряла смысл. Есть, и пить не хотелось. Встревоженный моей грустью хозяин не отходил от меня. Чистил щёткой, расчёсывал гриву, предлагал хлеб и сахар, но я отворачивался. Только совсем обессилев, согласился попить воды. Миша обрадовался, насыпал в кормушку свежего овса. Я неохотно поел. Когда моя тоска постепенно прошла, обрадованный тренер вывел меня на стадион, где, бегая по кругу тренировались молодые рысаки. Очень захотелось присоединиться к ним. Хозяин, заметив это, засунул мне в рот железку – удила. Потом я узнал, что у людей это называется взнуздать коня. От возмущения начал дёргать головой, но от железки губам стало больно, я понял – нужно терпеть. Оказалось, что это, было только подготовкой к главному. Пока я от ярости грыз зубами узду, Миша ловко запрыгнул мне на спину и крепко обхватил ногами бока. Оскорблённая гордость и обида заставили меня подняться на дыбы, но сбросить человека со спины не удалось. Рванувшись с места в карьер, стал кидаться из стороны в сторону, но человек не испугался. Я резко останавливался, падал на землю, хозяин дёргал за узду и заставлял меня снова и снова вставать на ноги. Наконец я понял, что мне от Миши не избавиться, пришлось покориться. В благодарность человек долго гладил меня по шее, угощал сахаром и хлебом с солью.

Постепенно я убедился, что Миша хочет мне только добра. Научился бегать по кругу, понимать команды, данные голосом, движением ног и рук, узнал когда нужно ускорять, когда замедлять бег. Тренировки сблизили нас. Теперь, когда Миши долго не было рядом, я начал скучать, у меня портилось настроение. По утрам ждал его с нетерпением и радостно ржал, услышав знакомые шаги. Перед каждой тренировкой хозяин угощал меня хлебом и сахаром. Когда я научился понимать Мишу с полуслова, он начал развивать во мне выносливость, постепенно увеличивая дистанцию. Я бегал по дорожкам ипподрома всё больше и больше кругов. Чувствовал, как мышцы наливаются силой, как с каждым днём бегу всё быстрее. Когда хозяин бывал мной доволен, он улыбался, гладил по шее и угощал сахаром. Обрадованный его вниманием, я старался бегать ещё быстрее. В упорных тренировках прошло несколько месяцев.

Наконец наступил день скачек, для молодых жеребцов. Я видел, что Миша волнуется, его волнение передалось мне. Ночью плохо спал. До самого утра снилась степь, мама и мои друзья. Предчувствие и сон не обманули меня, на ипподроме я увидел своих друзей. Они то же участвовали в этих скачках. Игого стала ещё красивее. При виде её моё сердце запрыгало, как жеребёнок на лугу, я заржал и рванулся к ней. Миша с удивлением взглянул на меня, но побежать к ней не дал. Он не понял в чём дело. Мой друг Игего вырос, окреп, превратился в высокого, сильного скакуна. Друзья увидев меня, радостно заржали, но наездники не дали нам сойтись вместе. Мы любовались, друг другом издалека. Оказавшись близко, ржали, перекликались вспоминая степь и детство, проведённое в табуне.