Режис Морейра - Не теряя времени. Книжник

И, наконец, один город знает, как очутились на той же улице, где встретились. Но к тому времени оба давно уже забыли, почему гонялись друг за другом, и обоим было наплевать — гонялись да и всё.

(Бомж протер глаза: мимо него лихо промчался Бен, и это противоречило его представлениям о злобных курильщиках. Следом за ним неслась как угорелая Фонтанна, и тут бомж одобрительно хмыкнул: дескать, известное дело, как поешь грейпфрутов, так и разбирает охота бегать… хотя сам он с места ни на сантиметр не сдвинулся.)

Бен поравнялся с овощной лавкой и остановился на полном ходу в том самом месте, где они с Фонтанной врезались друг в друга.

Подбежала Фонтанна. Бен подставил ей спину, она развернулась, и оба замерли спиной к спине, опершись друг о друга и вытянув ноги, уставшие, потные и запыхавшиеся.

Сердца их неистово колотились и сотрясали грудь, затылки соприкасались, поэтому они не могли видеть, что оба одинаково улыбаются, блаженно закатив глаза.

Не успев хорошенько отдышаться, Фонтанна сказала:

— Пойдем-ка, я что-то тебе покажу.

И отвела Бена к африканской бакалейной лавочке, на которой все еще висела табличка «Обиделся».

Табличка висела криво, и они долго разглядывали ее, склонив головы набок. Бакалейщик даже не спустил железную шторку — просто закрыл дверь и повесил табличку.

Внутри все в этой своевольной лавке имело вполне рабочий вид. Бен, как утром Фонтанна, толкнулся в дверь, но та не поддалась. Можно было подумать, хозяин-африканец внезапно рассвирепел и, не помня себя, выскочил из лавки. Правда, про табличку все-таки не забыл, но, судя по буквам, написал ее наспех, и болталась она так криво, как будто, уходя, бакалейщик со всей силы хлопнул дверью. Странно еще, что покупатели не стучали изнутри в витрины, взывая к прохожим о помощи. Однако в лавке было пусто: ни покупателей, ни обидчивого африканца, странное закрытие оставалось загадкой.

— И давно тут закрыто? — спросил Бен.

— С утра, — ответила Фонтанна. — На что это он, интересно знать, обиделся?

— Может, просто запарился? — предположил Бен после легкого раздумья.

— Вряд ли. Он африканец, — возразила Фонтанна и после вовсе невесомого раздумья сказала: — А может, замерз?

— В такую жару? Африканцы, конечно, народ зябкий, но уж не настолько!

— Ну, тогда я не знаю, — сдалась Фонтанна.

— Я тоже, — сказал Бен. — Но у меня есть друг, который знает всё.

Бен и Фонтанна шли узкими улочками, то и дело сворачивая с одной на другую.

Они старались придерживаться нужного направления, поскольку знали: точного маршрута не существует, ведь город без начала и конца горазд на неожиданные фокусы. Бен рассказал Фонтанне, как однажды вышел за сигаретами и путь до киоска занял пять минут, обратный же — двое суток. Он запасся терпением, шел ночью, при свете луны, единственной спутницы в долгой дороге, и был ужасно огорчен, что вернулся так скоро.

— Надеюсь, — сказала Фонтанна, вышагивая рядом с Беном, — сейчас мы не сразу придем.

Они шли прямо-прямо-прямо, сворачивали — но ни разу не повернули вспять — и снова прямо, сворачивали и опять… пока не очутились перед садом без ограды. На вид весьма запущенным, и эта видимость была нелживой. А в глубине раскинулся одноэтажный деревянный дом, похожий на большой барак, накрытый крышей лишь наполовину.

К дому вела заросшая травой дорожка.

— Это здесь? — спросила Фонтанна.

— Здесь, — ответил Бен.

— Наверное, есть кое-что, чего твой друг не знает, например, где у него лежат садовые инструменты.

— Садом занималась его жена, — объяснил Бен. — У нее был особый дар. Она разговаривала с растениями, спала рядом с молодыми всходами, опрыскивала их водой изо рта. Сад был великолепный. Круглый год цвели самые разные цветы. Но однажды она куда-то уехала, а он поклялся, что не прикоснется к саду до ее возвращения.

— Видимо, она так и не вернулась.

— Да, он давно уж потерял надежду, но не нарушать же клятву.

Они дошли до дома и постучали в дверь.

Никого.

— Черт! — сказал Бен.

— Что ж, подождем, — сказала Фонтанна и села в траву около порога.

Бен сел рядом. Отсюда сад смотрелся гораздо лучше и приветливее. Былая краса еще не стерлась. Как ни сердится сад на сбежавшую хозяйку, но устранить следы ее прикосновений он не мог. То были джунгли в человеческий рост, одичавшие от горя, но полное жизни буйство свободно разросшейся зелени заставляло забыть о печальной причине этого запустения.

Посреди заброшенного огорода одиноко возвышался стол для пинг-понга.

Бен заметил, что Фонтанна с любопытством смотрит на почтовый ящик, прибитый к столбику неподалеку от крыльца. У него сняли дно и поставили снизу большую урну, куда неминуемо отправлялась вся корреспонденция.

— Должно быть, этот человек совсем отчаялся, раз дошел до такого, — сказала Фонтанна, не замедлив прибавить: — Но придумано неплохо!

— Он бросил читать, — сказал Бен.

— Что читать?

— Да все. Не желает больше видеть ни строчки.

— С чего это?

— Не знаю. Всю жизнь сидел в библиотеках, все читал да читал, а потом вдруг ему надоело. Первое время он еще читал газеты, или хотя бы листал… теперь же его воротит от одного только вида почтовой открытки… правда, это не страшно — открытки никогда ему и не приходят.

— Откуда же он знает — ведь вся почта попадает в урну?

— А почтальон он сам.

Как Бен ни на минуту не усомнился в том, что Фонтанна физически притягивает к себе редиски, так и она безоговорочно поверила, что его друг работает почтальоном.

То ли по той причине, что Бен с Фонтанной испытали потрясение при встрече, то ли вовсе без всякой причины они были предельно искренни друг с другом, и хоть оба любили чуток прихвастнуть, тут не давали себе воли.

— Хорошая профессия, — сказала Фонтанна.

— Кошмарная! — возразил Бен. — Сплошные приключения — на полдюжины романов хватит!

Они помолчали, пытаясь представить себе, какая прекрасная книга могла бы получиться из приключений почтальона.

— Увы!

— Писать он тоже бросил?

— Попробовал писать. Но если не читать того, что пишешь… — Бен с тоской подумал о собственном дневнике.

— Да, это нелегко, — договорила за него Фонтанна и вспомнила, как составляла списки покупок и вечно что-нибудь да забывала.

— Твой друг случайно не высокий? — спросила Фонтанна.

— Очень высокий.

— Похожий на ковбоя?

— Точно.

Бен и Фонтанна сидели в чаще жарких джунглей, в послеполуденной тиши, и понемножечку их разморило.

Они разлеглись. Сперва на животе и опершись на локти — курили сигареты и соревновались, кто закинет окурок в урну (турнир закончился вничью).