Хюго Клаус - Избранное: Сборник

— Пожалуйста, — повторяет Бруно и роняет камень, едва не попав себе по ноге. — Фирташ! — в страхе кричит он.

Незнакомец, качая головой, проходит мимо Бруно к колодцу. Заглядывает через край, поросший зеленым мхом, и обнаруживает десятки окурков, которые Бруно набросал в неподвижную, затянутую ряской воду, потом оборачивается и осуждающе грозит Бруно пальцем.

В кармане халата Анаис (который он, к ее неудовольствию, иногда накидывает по утрам) Бруно нашел влажный комочек «Клинэкса» [179] «Клинэкс» — косметические салфетки в специальной гигиенической упаковке. , пару зубочисток и еще — о, радость! — полпачки сигарет с фильтром. Он протягивает их незнакомцу, тот трясет уродливой головой с низким лбом и крупными черными порами на коже.

— Гиги, — произносит он задумчиво, затем стремительно взлетает на забор и перемахивает через него, словно циркач, соскакивающий с трапеции на сетку.

Еще дома, в Антверпене, Анаис торжественно поклялась своей матери, что в день операции, четырнадцатого, ровно в одиннадцать часов, преклонит колена в какой-нибудь живописной церквушке и зажжет свечку перед образом святой Девы Марии. Можно, конечно, помолиться и в соборе, но лучше — в скромной простенькой деревенской церквушке без всяких прикрас.

Совершив молитву, Анаис с шумом вваливается в дом, а следом за ней входит мускулистый карлик, который ухмыляется с таким видом, будто шутки ради собрался укусить Бруно за крестец.

— Это господин Мири, — объявляет Анаис. — Господин Мири хочет пить.

И мчится на кухню.

— Господин Мири будет нашим переводчиком.

Карлик, не дожидаясь приглашения, присаживается прямо на спинку софы, рядом с Бруно.

— Я поставила три свечки, — кричит Анаис, — франков на двести.

— Меня зовут Мири, — карлик говорит по-французски короткими рублеными фразами и поглаживает Бруно по плечу.

Он сообщает, что к ним обоим очень благосклонно отнеслись местные жители, до него дошло много весьма лестных отзывов о них, особенно о мадам Наис, которая явилась для всех достойным примером благочестия. Впрочем, деревенские — язычники, они скорее напьются как свиньи, чем зажгут свечку перед святыми великомучениками Флором и Лавром, как это сделала мадам Наис.

— Единственные святые, которые были сиамскими близнецами, — растроганно поясняет Анаис.

Она приносит банку диет-колы для Бруно и стакан пива — карлику.

— Да, близнецы, — говорит карлик, — близнецы, tout court [180] Одним словом (франц.). .

— За Флора и Лавра! — провозглашает Бруно.

— Великомучеников, — подхватывает карлик. — Царь Лициний приказал утопить их в источнике, когда они не захотели укладывать камни в языческий храм. Впрочем, я не за этим пришел.

— Да, не за этим… — подхватывает Бруно.

— Вот именно!

Соскользнув со спинки софы, карлик прошелся по комнате и прислонился к комоду, словно собираясь открыть собрание.

— В качестве представителя праздничного комитета я хотел бы узнать, не согласитесь ли вы, как человек посторонний и, следовательно, беспристрастный, быть нашим судьей.

— Никогда. — Бруно выпаливает это слово с местным гортанным выговором. — Jamais. В игре участвует моя жена, так что я никак не могу быть беспристрастным.

— Но ведь речь идет совсем не о футболе, глупенький!

— Конечно нет, мсье Бруно, отец Бим этого никогда бы не одобрил. В женском футболе требуется женщина-судья.

Невзирая на все уговоры, Бруно наотрез отказался быть в воскресенье судьей на ежегодном чемпионате по поеданию улиток.

Перекошенное лицо Мири с умными глазами навыкате и тонкими, в ниточку, губами приближается к лицу Бруно. Карлик трет указательным пальцем по его черепу.

— Тот ли это цвет, который предопределил для вас Господь, мсье Бруно?

— Получилось чуть-чуть в синеву, — признала Анаис.

— У нас не принято, чтобы люди меняли цвет, которым наградили их Господь и родная мать. В деревне скажут, что вы переняли эту манеру у Гиги.

— Гиги! — выпаливает Бруно. — Кто он такой, этот Гиги?

— Блаженный, да еще и проклятый за свою блажь.

Выясняется, что Гиги — это человек, которого отец Бим вышвырнул из дома. При рождении ему было дано совсем другое имя, но он его никогда не носил. Он уехал в столицу, а когда вернулся через много лет — бедный, больной и почти облысевший, — он захотел, чтобы в деревне его называли Буги-Вуги. Этот номер не прошел, и люди упорно зовут его Гиги.

— Где он сейчас? — спрашивает Бруно.

— Отец Бим нашел для него другое пристанище. Любовь к ближнему у отца Бима на первом месте. Это он настоял в управлении провинцией, чтобы нам провели уличное освещение, это он устроил меня на работу церковным сторожем, хотя людям, подобным мне, это запрещено церковью.

— Но ведь вы такой же человек, как все, — недоумевает Анаис.

Само собой разумеется.

— Я был как все, мадам Наис.

Карлик приподнимается на цыпочки.

— Я родился не таким, какой я сейчас. Ведь если б я таким родился, у меня были бы des proportions parfaites [181] Правильные пропорции (франц.). . И тогда я не был бы мужчиной, в то время как мой член достигает двенадцати гродонье в длину, то есть примерно два фута шесть дюймов.

— Правда? — изумляется Анаис.

Карлик скромно кивает.

— Proficiat [182] Поздравляю (лат.). , — говорит Анаис.

Карлик снова кивает.

— Это измерение провел один американский матрос. Два фута и шесть дюймов, зачем бы ему лгать?

— В самом деле, зачем? — соглашается Бруно.

— А почему это запрещается? — допытывается Анаис.

— Ложь не запрещена, мадам Наис, если жизнь человека под угрозой, а у таких, как я, это происходит постоянно.

— Но почему церковь запрещает вам быть сторожем?

— Об этом сказано в Книге Левит [183] К стр. 314 Книга Левит — название третьей книги пятикнижия Моисеева, в которой подробно излагаются законы обрядности. , глава двадцать вторая, параграф двадцатый. Нам не разрешается служить у алтаря.

Анаис опускается на колени перед карликом. Взяв со стола несоленый крекер (12 калорий, 0,5 граммов белка), она засовывает его удивленному Мири в рот, который оказался на одной высоте с ее собственным. Анаис садится на корточки, ей хочется быть еще меньше ростом, чем Мири.

Бруно спрашивает, останется ли господин Мири обедать. Но тот не может, ему нужно еще покрасить фронтон церкви к началу фирташа, хотя бы его нижнюю часть, на которую целый год мочатся деревенские жители, их козы, ослы и собаки. Коленопреклоненная Анаис объявляет, что хочет ему помочь: она может очень точно проводить прямые линии кистью, у нее вообще здорово получается все, что требует точности. Кротко жуя, Мири обещает согласовать это с отцом Бимом.