Кристофер Ишервуд - Мемориал. Семейный портрет

Но все это временно, временно. Не может такое тянуться вечно. Понятно же, чем дело кончится. И хватит, и надо остаться с самим собой, один на один. Но только не здесь. И не в Париже. Кто-то помянул в разговоре Берлин. Принял за знак свыше. И через сорок восемь часов был в пути.

* * *

И было все это год назад.

Блестящие, сирые глаза Эдварда смотрели из теплого, озаренного вагона-ресторана на холодный, быстро вечереющий мир. Сумерки собирались на громадном вертящемся диске равнины. Пассажиры расходились по своим купе. Ждать осталось недолго. Рот дернуло нервной усмешкой. Вдруг он схватился за карандаш. Вдруг кое-что смешное пришло в голову, надо Маргарет написать.

IV

Мэри позвонила. Лили сама открыла дверь.

- Ой, Мэри! Какой сюрприз!

- Привет, Лили. Ты как?

После минутной заминки - поцеловались.

- Все хорошо, спасибо. Входи.

Мэри вошла вслед за Лили в серую и серебряную гостиную, восхищаясь чистотой и порядком.

- Присаживайся, - Лили придвинула стул.

- Можно, я сперва осмотрюсь?

- Ну конечно. Ой, ты же никогда этой квартиры не видела, да?

- Не видела - можно?

Улыбнулись друг дружке. Лили, вдруг по-детски просияв, отворила дверь.

- Тут моя спальня.

Над кроватью - акварель: Холл, вид из глубины сада.

- Никогда раньше не видала, - сказала Мэри.

- Ричарда работа.

Постояли рядышком, помолчали, глядя на картину. Потом Лили тихо двинулась дальше.

- А тут у меня ванная.

- О, какой у тебя формы ванна - я такую всегда хотела.

- Да, удобно очень.

- И абажурчик миленький.

- А знаешь, кто на днях прислал? Миссис Беддоуз.

- Да ну? И где же она теперь?

- Вернулась к замужней дочери в Честер. У зятя магазин, она говорит, светильники разные продает.

Вошли в тесную кухню.

- Знать бы, что ты придешь, - сказала Лили. - Я бы прислугу не отпустила. Понимаешь, когда я одна, ей, в общем, и незачем тут торчать. Обхожусь, как правило, чашкой чаю.

- Ну и прекрасно. Может, вместе и попьем.

- О, конечно! Как мило!

- Давай-ка, я разоблачусь и тебе помогу?

- Замечательно.

Улыбаясь, Лили взяла с сушки тарелочки. Мэри нарезала хлеб, мазала маслом. Лили вскипятила на конфорке воду. Мэри занялась заварочным чайником. Лили смотрела.

- Это ты его так подогреваешь?

- Ну да. Чтоб не лопнул.

- О! Прекрасная мысль. В жизни бы не додумалась. Возьму на вооружение.

Уселись. Мэри блаженно потягивала чай. Изумительный, не каждому по карману. Если б Лили еще умела его заваривать!

- Я, между прочим, - она сказала, - пришла тебя поблагодарить за свадебный подарок для Энн. Она и сама, конечно, зайдет, как только будет в Лондоне, сейчас она пока у Рэмсботтэмов.

- Да, она мне написала.

- Нет, ну правда, Лили, это так безумно мило с твоей стороны. На свадьбе оно будет предметом всеобщей зависти и восторга. Придется детектива нанять, чтоб глаз не спускал.

Лили улыбнулась:

- Еще из тетиного приданого.

- Один наш знакомый, он из Британского музея, на днях смотрел. Говорит - эпоха Якова.

- Ну да.

- Знаешь, а может, ты зря…

Лили улыбнулась. И вдруг как-то сразу она состарилась. Эти гусиные лапки вокруг глаз. И шея какая-то тощая, и жилистая, что ли.

- Я подумала, Энн, наверно, будет приятно.

- Может, тебе бы стоило его приберечь для Эрика. Лили улыбнулась:

- Знаешь, я иногда думаю, он вообще никогда не женится.

- Вот и Морис говорит, - Мэри засмеялась.

Но обсуждать с Лили Эрика как-то было всегда неловко.

- Ты лучше насчет свадьбы расскажи.

- Ну… это будет в Чейпл-бридж. Глаза у Лили загорелись.

- Ой, как я рада!

- Морис - шафером. Все в семье, словом, в своем кругу.

- И день уже назначили?

- Не совсем. Где-то в феврале, в общем.

- И в чем будет Энн?

Мэри пустилась в детали. Лили расцвела.

- Я так рада, что все честь честью и на широкую ногу. А то теперь сплошь да рядом такие куцые свадьбы пошли.

Мэри не сдержала улыбки: вспомнила собственный церемониал. Сказала:

- Но ты-то будешь, конечно?

- Я? Ты думаешь?

- Ну конечно, должна же ты меня поддержать. Одна я не выстою против второй миссис Рэмсботтэм.

Лили хохотала, как ребенок.

- Да, получается, надо будет прийти.

* * *

- Но знаешь, - Мэри сказала после паузы, - мне на самом деле пора.

- Ну, неужели? - У Лили опало лицо. - Да, конечно, ты же такой занятой человек.

- С Рождеством дикие хлопоты. Дети, оба, остаются дома. В дверях помедлила. Прибавила:

- Знаешь, Лили, мы будем ужасно рады, если ты к нам выберешься - в любое время.

Лили улыбнулась:

- Спасибо тебе большое. Но ведь я понимаю, у тебя вечно куча дел.

- В доме, конечно, у меня кавардак. Но - знаешь что? Ты же никогда не была в Галерее, правда? Выберись как-нибудь, только не откладывай в долгий ящик. В четыре уже почти темно, и мы спокойненько посидим за чашечкой чаю - никто лезть не будет. И топят наконец-то прилично.

- Я бы с удовольствием.

- Так смотри, не забудь. Вот, на тебе адрес.

- Сразу после Рождества и зайду.

- Ну, счастливо тебе. Чай был дивный, спасибо.

- Спасибо, что пришла.

- До свиданья, Лили.

- До свиданья, Мэри. Поцеловались.

* * *

Трясясь в автобусе по дороге домой, Мэри так и видела перед глазами Лили - худая, бледная, белокурая женщина храбро улыбалась в дверях своей одинокой квартиры. Бедняга Лили. И что она на Рождестве будет делать?

Вечером вдруг осенила идея. Почему б, например, не устроить в Галерее выставку акварелей Ричарда и Лили? Люди теперь падки на такие штуки, десятые годы в моде, и вообще - почему бы нет, ну, просто разнообразия ради? Хотя - Лили, скорей всего, и слушать не захочет. Не будет она ничего продавать. Не стоит и заикаться.

Странно, сегодня из головы не идет Десмонд. Иной раз неделями не вспоминаешь. Может, я заболела? Да нет, здоровье в полном порядке. И глубинное какое-то появилось ощущение собственной силы. Сильна - и стара. Будущее не пугает, с прошлым покончены счеты. Теперь уж оно не саднит душу, не ранит, прошлое. И все же, все же только подумать - Дик, мама, папа, Десмонд - столько всего было, случилось, и так, кажется, немыслимо много всего, и так все неимоверно сложно, запутано, что, если бы мне, семнадцатилетней девчонке, принес кто-то книгу, сказал: на, смотри: вот что тебе предстоит - как перед экзаменом с кошмарно трудной программой, заартачилась бы: нет, нет, не могу я, мне такого не одолеть! А ведь ничего, одолела, до самого до последнего пунктика. И в конце концов все гладко сошло, и, в общем, ничего такого особенного, ничего потрясающего. И так все быстро кончилось!

* * *

- Мэри - королева Виктория! - кричали все хором у Гауэров после концерта.

- Но вы все уже, наверно, видели!

- И мы все снова горим желанием посмотреть!