Борис Пугачев - Школа обмана

Родик перевел взгляд в угол витрины и увидел старую, черно-белую с обтрепанными краями фотографию, на которой в обнимку с кем-то очень известным стоял его новый знакомый. Фотография была наклеена на картон, рядом располагалась пояснительная надпись, из которой следовало, что держащий его за руку старик — заслуженный художник, член каких-то обществ и редакционных советов, автор всемирно известных карикатур и прочее, и прочее.

— Обратите внимание на портреты, вы, наверное, многих узнаете. Это мои друзья. Их уже нет, а я все копчу это небо. Когда-то я был в самой гуще событий. С кем только не встречался…

Старик еще долго что-то тараторил, улыбаясь и прищуривая глаза, от чего приобретал еще большее сходство с Лениным. Родик, задумавшись о превратностях судьбы, потерял нить рассказа, но, чтобы не обидеть старика, словами и жестами выражал одобрение.

— Пойдемте в баню, — неожиданно для себя и старика предложил Родик. — Здесь рядом Вятские — мои любимые. Там и поедим, и выпьем, а если захотите, то и попаримся.

— Неудобно. Это так дорого теперь. Раньше я часто баньку посещал. Сандуны любил, да и Вятскими не брезговал. То-то мне ваше лицо знакомо. Наверное, там и виделись. Нет, спасибо, неудобно. Давайте лучше купим чего-нибудь и завалимся ко мне. Я рядом живу. Покажу вам столько интересного и познавательного…

— Не стесняйтесь. У меня сегодня праздник. В ресторан не хочется, а вот баня, русский люкс — в самый раз. Обещаю зайти к вам домой в другой раз. А сейчас — двинули в баню.

— Так неожиданно, мне бы хоть смену белья…

— Все найдем. Выйдете молодым, как на этой фотографии. Не спорьте — со мной спорить без толку.

— А какой у вас праздник? Мне вначале показалось, что вы чем-то удручены.

— В бане расскажу. Вам будет интересно. Это праздник одиночества.

Перемены — это неизменность в изменяющихся обстоятельствах.

— Ну, ты и хорош вчера пришел, — укоризненно заметила Лена за завтраком. — У тебя голова не болит?

— Ты знаешь, я ничего не помню, — отозвался Родик, — но никаких побочных признаков не отмечаю.

— И то, что ты сегодня должен кого-то встречать из Душанбе, тоже не помнишь? Ты вчера как пришел, так от телефона не отходил, пока прямо в кресле не заснул.

— Да? Убей, не помню. Парился пьяный, наверное, поэтому. Хоть кого я должен встречать, ты не знаешь?

— Что я буду твои разговоры подслушивать? Правда, когда ты Оксе в любви объяснялся, утверждая, что ты одинокий и никем не понятый, я про какого-то Стрючковского слышала. Есть такой?

— Есть… Саша. Друг мой. Он летчик. Ты его, наверное, не знаешь… Сейчас Оксе позвоню — уточню.

Выяснилось, что прилетает действительно Саша Стрючковский, и Родик обещал с ним встретиться в аэропорту Домодедово во время подготовки его самолета к вылету в Душанбе. На общение будет несколько часов, и поэтому следовало торопиться. Самолет уже находился в полете.

Подъехав к аэропорту, Родик припарковался около служебного входа и только собирался вызвать Сашу, как тот появился сам.

— Очень рад тебя видеть! — приветствовал тот, обнимая Родика. — Мы с Лидой по тебе соскучились. Что-то ты совсем Душанбе забыл.

— Привет. Я тоже по вам скучаю, да и в Душанбе тянет, но дел в Москве невпроворот. Куча проблем и неприятностей. Пойдем в ресторан на второй этаж, там и потреплемся. Ты мне таджикские новости расскажешь. Я в основном с Оксой общаюсь, а она, ты же знаешь, слабо понимает, что происходит. Иногда ваши чиновники что-то говорят, но они люди государевы и поэтому взгляд замылен, а то и намеренно искажен.

— Пойдем. У меня к тебе есть несколько предложений. Может, будет интересно.

Здание аэропорта было забито народом. Люди толпились у регистрационных стоек и у касс, длинная очередь выстроилась на упаковку, но основная масса сидела, стояла и лежала в ожидании информации о рейсах. К счастью, ресторан почти пустовал.

— Саш, тебе выпивать можно? — спросил Родик, делая заказ закусок.

— Лучше не надо. Я теперь летаю редко, рейсов совсем мало. Все борются за работу — настучат еще или проверка какая-нибудь…

— А я грамм сто пятьдесят выпью. Вчера слегка то ли перебрал, то ли в бане перепарился.

— Ты что, не за рулем?

— За рулем, но сто пятьдесят не повредят. В крайнем случае, с гаишниками договорюсь. Ну, рассказывай…

— В республике у нас творится черт-те что. Опять новое правительство. Кулябцы сформировали боевые отряды, вооружились. Твой друг и ученик в этих отрядах не последний человек, но заправляют всем какие-то уголовники — Сангак Сафаров и Файзуло Саидов. Говорят, они памирцев поголовно истребляют, даже детей. Я тебе еще в прошлый раз рассказывал, что мы из дома выходим редко, я вон как растолстел. Теперь все либо юрчики, либо вовчики. Никто не работает, но власть делят. Главенство ленинабадцев не устраивает кулябцев, а памирцев не устраивает никто. По-моему, дело идет к гражданской войне. Минимум к вооруженному захвату власти.

— Значит, напрасно я из Абдулло Рахимовича кандидата наук сделал. Ему теперь это не нужно. Хорош ученичок-боевичок. Мне, правда, по телефону этого не рассказывает, стыдно, наверное… Слушай, а этот Сафаров… Ты его видел?

— Знаю, что он пожилой человек с уголовным прошлым. Нам хорошо известен.

— А Саидов? Такой молодой, да? — вспомнив свою поездку в Дангару к Абдулло Рахимовичу, спросил Родик.

— Молодой. Говорят, что воевал в Афганистане. Я его тоже не видел.

— Интересно… А про такого Рахмонова ничего не слышно?

— Слышно. Он где-то в Верховном Совете от Куляба, уже давно. Друг твоего ученика.

— Да, верно. А что делает двести первая дивизия?

— Их вообще не слышно.

— Странно. Они реальная военная сила. Должны были бы занять чью-то сторону. Что, наши, как китайский дракон, сидят на горе и ждут, когда таджики уничтожат друг друга? Они заодно и все русскоязычное население уничтожат, а потом откроют границу с Афганистаном. Будем иметь исламское государство.

— Не могу тебе ничего на это ответить. Бунтуют и вовчики, и юрчики. С конца марта сидят на площадях, митингуют. Говорят, что вовчики взяли заложников и обещают их убить, если Верховный Совет и президент не уйдут в отставку. Слышим стрельбу, ходят слухи о погромах, но мы этого не видим. Мы с Лидой очень далеки от политики. Хочется одного — чтобы вернулась прежняя спокойная жизнь. Хотя умом понимаю: вряд ли это когда-нибудь случится. На всех постах заменили не только русскоязычных, но даже плохо знающих таджикский таджиков. Нам уже места нет. Кстати, ты, наверное, в курсе, что твой друг и ученик, помимо боевых отрядов, и должность получил — стал министром, и вообще он в фаворе. Я даже думал обратиться к нему по поводу работы. А потом…