Пол Скотт - Жемчужина в короне

Когда мистер Клегхорн, вернувшись из отпуска, пожелал услышать подробности о том, что знал только по слухам, она решила просить его о переводе в другое место, где она могла бы работать без постоянных напоминаний о своем ложном положении, так она выразилась. Она заявила мистеру Клегхорну, что просто не может обучать детей, которые видят в ней какую-то героиню с рекламы и на школьную доску смотрят одним глазом, потому что другого не сводят с двери, предвкушая новое вторжение, которое она тут же пресечет. Мистер Клегхорн сказал, что не хотел бы с ней расставаться, но вполне ее понимает и, если она не шутит, он берется написать начальству миссии и объяснить, как обстоит дело.

Когда пришел ответ по поводу ее перевода, оказалось, что она получила повышение: в Ранпуре вся работа в школе возлагалась на нее одну. Перед ее отъездом состоялось прощальное чаепитие и была преподнесена картина — такая же, только большего размера и в более богатой раме, как та, что висела позади ее стола в классе, — полуисторическое полуаллегорическое произведение под названием «Жемчужина в ее короне». Изображена там была старая королева (для школьников она, несомненно, сливалась воедино с образом мисс Крейн), а вокруг нее располагались достойные представители ее Индийской империи — раджи, помещики, ростовщики, сипаи, крестьяне, слуги, дети, матери и на удивление чистые и опрятные нищие. Королева восседала на золотом троне под алым балдахином, а справа и слева от нее — ее мирские и духовные советники: генералы, государственные мужи и епископы. Трон с балдахином стоял, судя по всему, под открытым небом — тут же росли пальмы, и яркое солнце светило в прорывы тяжелых туч, как бывает в Индии перед наступлением сезона дождей. Выше туч порхали ангелы в молитвенных позах, благосклонно взирая вниз, на земные дела. Один из государственных мужей, толпящихся у трона, изображал мистера Дизраэли, и в руке у него был пергаментный свиток — карта Индии, — на который он и указывал с нескрываемой гордостью, однако же достаточно смиренно. К трону приближался раджа со свитой из слуг-индийцев и на бархатной подушке нес королеве подарок — крупную сверкающую жемчужину. Школьники сначала решили, что это та самая жемчужина, о которой упоминается в названии картины. Пришлось мисс Крейн объяснить им, что это просто дань уважения, а та жемчужина, по которой названа картина, — сама Индия, перешедшая из-под власти британской Ост-Индской компании под власть британской короны в 1858 году, сразу после Мятежа, когда сипаи на службе Компании (впервые ступившей на индийскую землю еще в семнадцатом веке) взбунтовались и была предпринята попытка провозгласить одного старого правителя из династии Моголов королем Дели, а картина написана после 1877 года, когда мистер Дизраэли уговорил королеву Викторию принять титул императрицы Индии.

У самой мисс Крейн эта картина вызывала смешанные чувства. Тот экземпляр, что уже висел в классе, когда она приехала в Муззафирабад работать под началом у мистера Клегхорна, очень пригодился ей в обучении английскому языку школьников: мусульман и индусов, Вот королева. Вот ее корона. Небо голубое. На небе тучи. Мундир сахиба алый. Мистер Клегхорн — по сану священник, а по призванию археолог и антрополог-любитель, давно задумавший написать книгу о районах распространения местных обычаев, только руки все не доходили, — большую часть времени посвящал делам церкви и старшеклассникам; это шло в ущерб начальной школе, что он и сам понимал. Когда, в ответ на его настоятельные просьбы, в помощь ему прислали из Лахора мисс Крейн, он с восхищением отметил, какое практическое применение она нашла для картины, которую сам он воспринимал исключительно как украшение на стене, немного оживлявшее комнату.

Всякий раз, что он заходил к ней на урок и видел, как десяток детишек, широко раскрыв глаза, переводят взгляд с ее лица на картину, пока она методично, шаг за шагом, описывает ее под разными углами, он возвращался к этому. «Ага, опять картина. Превосходно, мисс Крейн, превосходно. Я бы до этого не додумался. Обучать английскому языку и одновременно — любви к англичанам».

Как он понимал любовь к англичанам — это она знала. Он имел в виду любовь к их справедливости, к их благосклонности, в худшем случае — к их благим намерениям. Такая наивность и раздражала ее, и трогала. Он был хороший человек — неутомимый, любознательный, милосердный. Мусульманство и индуизм, внешние проявления которых все еще отпугивали ее, ему казались просто забавными, как могут позабавить взрослого человека жестокие, неистовые, но, в сущности, безобидные детские игры. Порой ей сдавалось, что к людским страданиям он безразличен, но о славе господней он, на свой лад, пекся неустанно. По мнению мистера Клегхорна, лучший способ служить богу и прославлять его состоял в том, чтобы развивать и упражнять умственные способности. Робкий физически — она знала, что он боится собак, помнила, как однажды он до смерти испугался змеи и пришлось звать сторожа, чтобы ее прикончить, как дергались у него щеки и тряслись руки, когда за деревней им встречались группы мужчин свирепого вида, а на самом деле вполне миролюбивых, — нравственным мужеством он обладал безусловно, и за это она его уважала.

Он подолгу, не жалея сил, выбивал из начальства любую сумму денег, когда считал, что миссии такой расход по средствам, а он может истратить эти деньги на доброе дело. Он нюхом чуял несправедливость и не раз добивался отсрочки выполнения судебного приговора, а то и его отмены. Мистеру Клегхорну, уверял судья, нечего делать среди служителей церкви, ему бы пойти по гражданской службе.

Однако особенно энергично он действовал, когда речь шла об образовании мальчиков — сыновей евразийцев, индусов, мусульман, сикхов — для него это было все едино, лишь бы у парня голова хорошо работала, лишь бы это были «дети, коих господь наделил умом и талантом». Главной своей обязанностью он почитал распознавать, к каким предметам у подростка самые большие способности, и убеждать его и его родителей избирать именно эту жизненную дорогу. «Вот хотя бы наш Шанкар Рам, — говорил он, к примеру, хотя мисс Крейн лишь очень приблизительно представляла себе, какого именно Шанкара Рама он имеет в виду. — Твердит, что хочет на гражданскую службу. Все они хотят на гражданскую службу. А какие у него шансы? Почта или телеграф, не более того. Нет, ему надо стать инженером. Может, он этого не понимает, но все задатки у него есть». И принимался (по большей части безуспешно) изыскивать пути и возможности послать юного Шанкара Рама в широкий мир, за пределы Муззафирабада, — строить мосты. В этом, думалось мисс Крейн, мистер Клегхорн был совсем не похож на обычных служителей церкви, ибо в девяноста девяти случаях из ста очередной Шанкар Рам оказывался столь же не склонен обращаться в христианство, как индийские женщины — требовать равноправия. А вот на женщин, и английских и индийских, взгляды у мистера Клегхорна были до безобразия косные. Женский вопрос для него как бы не существовал. «Ваш пол, мисс Крейн, — сказал он однажды, — создан, увы, впрочем, нет, не увы, а благодарение господу… ваш пол создан либо для замужества, либо для служения богу», и в ту единственную интимную минуту, какая у них за все время была, он потрепал ее по руке, словно утешая, поскольку первое из этих благ, мирское, для нее, конечно же, недостижимо.