Роже Вайян - Закон

Обычно Мариетта спала в одной комнате со старухой Джулией, своей мамашей. Но она прикинула, что, как только дон Чезаре окажется у себя в спальне, она убежит и переночует в сарайчике на какой-нибудь лимонной или апельсиновой плантации. Авось не впервой. Сколько раз уж ей приходилось спасаться там от разлюбезной своей родни.

Дон Чезаре поднялся, взял терракотовую статуэтку и, обогнув стол, направился к дверям, ведущим в коридор. Тем же движением поднялась и Эльвира, взяла со стола керосиновую лампу, стоявшую у кресла, и пошла вслед за доном Чезаре. И тут Мария, не мешкая, подскочила ко входной двери, заперла ее на ключ, а ключ положила себе в карман.

Поняв, что путь через парадную дверь ей отрезан, Мариетта не слишком встревожилась. Когда дон Чезаре и Эльвира очутятся в спальне на верхнем этаже, она без помех улизнет в коридор. А в конце коридора застекленная дверь выходит на балкон с пилястрами. Вот он, ее обычный путь спасения сколько раз она уже спрыгивала с балкона на площадку у виллы: цеплялась за пилястр и шлепалась на землю, потом вскакивала и, босоногая, неслась по тропкам среди зарослей бамбука.

Дон Чезаре шел по коридору, за ним Эльвира с керосиновой лампой в руке. Старуха Джулия от камина, а Мария от входной — двери подбирались к Мариетте, которая все еще сидела на низенькой скамеечке у монументального неаполитанского кресла XVIII века.

Мариетта вскочила, готовясь к прыжку, но не испугалась она ничуть. По-настоящему боялась она одну лишь Эльвиру. Детей у нее в отличие от Марии не было, и чувствовалась в этой плотной брюнетке какая-то особая лихость, как у многих молодых вдов, недаром же она, словно мужчина, управлялась с цепом, когда ее покойный супружник арендовал в горах участок иссушенной солнцем, бесплодной земли. Там он и отдал богу душу. До сих пор помнит Мариетта, как цеп в руке Эльвиры с оглушительным грохотом падает на земляной ток, помнит Эльвиру всю в облаках пыли и охвостья, бьющую, что твой кузнец, — до сих пор помнит, хотя было ей всего восемь, когда ее, девчонку, возили в горы погостить к сестре.

В дальнем конце коридора все тише и тише становились тяжелые шаги дона Чезаре и щелканье деревянных подметок Эльвиры. Тяжелые шаги дона Чезаре, щелканье деревянных подметок Эльвиры. Но тут лестница делала поворот, и шум шагов стал громче, только шел он теперь сверху.

Мария, как кошка, бросилась к Мариетте, а та, вскочив со скамеечки, начала кружить вокруг кресла. Важно было избежать рукопашной. Она решила спастись через коридор лишь тогда, когда дон Чезаре с Эльвирой очутятся в спальне.

Дон Чезаре открыл дверь спальни, деревянные подметки Эльвиры прощелкали за ним. Мариетта снова обежала вокруг кресла, но Мария не отставала.

Тяжелые шаги дона Чезаре раздавались уже в спальне, расположенной как раз над большой залой. Деревянные подошвы Эльвиры прощелкали где-то возле комода. И Мариетта догадалась, что Эльвира как раз сейчас ставит на комод керосиновую лампу.

Но вдруг деревянные подошвы Эльвиры защелкали в обратном направлении. Вот они уже щелкают по коридору. Щелкают быстро-быстро, как кастаньеты перед самым концом тарантеллы. А вот они щелкают уже по ступенькам лестницы. Мариетта бросилась в коридор, но Эльвира успела спуститься и преградить ей путь.

Эльвира была выше и плотнее Мариетты: женщина в полном расцвете сил. Она затолкала Мариетту обратно в залу, наотмашь хлеща ее по щекам, да еще поддала ей коленкой в живот. А в зале Мариетту перехватила Мария и ловко скрутила ей руки за спиной. Старуха Джулия прикрыла дверь: не дай бог, услышит дон Чезаре.

Женщины шептались у камина не зря, они успели, пользуясь темнотой, запастись веревками: Джулия до времени прятала их под юбкой. Они привязали Мариетту к спинке кресла, лодыжки прикрутили к ножкам кресла с резными акантовыми листьями, руки — к деревянным затейливым подлокотникам кресла, выточенным в виде китайских уродцев. В такой позе, точно распятая, Мариетта оказалась всей грудью и лицом прижата к грубой полотняной подкладке, которой была обита сзади спинка кресла, а задняя часть ее тела, таким образом, беспомощно оттопырилась.

Эльвира сняла со стены охотничье ружье. Потом отвинтила стальной прут, которым прочищали ружейное дуло.

Дон Чезаре выходил из себя — обычно первой в постель ложилась Эльвира, — а может, он услышал, как в коридоре надавали Мариетте пощечин. Он стукнул ногой раз, другой, громко стукнул в пол, служивший потолком большой зале.

Эльвира подошла к креслу, держа шомпол в руке. По пути она задрала голову к потолку.

— Старик злобится, — проговорила она.

Дон Чезаре снова стукнул ногой.

— Злись, злись, сколько тебе влезет, — прошипела она. — А я, пока нашей девственнице хорошенького клейма не поставлю, никуда не пойду.

Стальной шомпол свистнул в воздухе. У Мариетты под полотняным платьицем даже белья не было.

— Это тебе за мать, — сказала Эльвира.

Мариетта молчала, стиснув зубы.

— Это тебе за меня, — продолжала Эльвира.

— Это тебе за мать.

— А это за меня.

Мариетта жалобно взвыла. Ее снова ожег стальной прут. Но тут женщины услышали тяжелые шаги дона Чезаре: судя по звуку, он отошел от кровати и направлялся к двери.

Эльвира живо сунула шомпол в руки Марии.

— Теперь твой черед, — шепнула она. — А ну-ка отметь ее на всю жизнь.

И бросилась к двери.

Деревянные подошвы прощелкали по коридору, затем по лестнице, затем все стихло. Должно быть, дон Чезаре и Эльвира о чем-то спорили. Потом внизу услышали тяжелые шаги дона Чезаре, возвратившегося в спальню.

Мария подошла к Мариетте, распятой на спинке массивного позолоченного кресла.

— А теперь, — начала она, — а теперь говори, кто твой дружок?

Мариетта стиснула зубы.

Мария отступила на шаг. Снова со свистом рассек воздух прут.

— Я тебе сейчас память обратно вобью, — пообещала Мария.

Но в эту самую минуту под окном зафыркал мотор «ламбретты».

— Тонио, — завопила Мариетта. — Тонио, спаси меня!

— Ага, значит, призналась, значит, он твой любовник! — прокричала Мария.

В залу влетел Тонио.

— А ну, развяжите ее, — скомандовал он.

Он как-то сразу обрел свой несколько слинявший апломб, появившись перед босоногими женщинами обутый, в белой куртке, как и положено доверенному лицу важного синьора.

— Сказано, живее, — повторил он.

Джулия заскулила было: она, мол, в своем праве наказывать непокорную дочь.

— Кто теперь здесь закон устанавливает? — осведомился Тонио. — Неужто бабы?

И добавил:

— Придется пойти разбудить дона Чезаре. Он запретил устраивать в его доме драки да порки. Он всех вас к черту прогонит…

Женщины отвязали Мариетту.

Мариетта отступила на шаг, прислонилась к стене, чуть приподняв локти, опустив кисти рук, явно готовясь удрать.