Роже Вайян - Закон

— В котором часу уезжаешь?

Франческо на секунду задумался, не спуская с отца глаз.

— Девятичасовым автобусом, — ответил он.

— Я тебя до Фоджи провожу… Мне надо там с одним человечком повидаться по делам. Свожу тебя позавтракать в отель Сарти…

Он тоже не спускал взгляда с сына, но тот даже не моргнул.

— В твои годы, — продолжал отец, — тебе наконец пора узнать, что такое хорошая еда, настоящая хорошая еда, в ресторане…

— Спасибо, отец, — отозвался Франческо.

— А в Беневенто можешь поехать на автобусе, который после обеда идет.

— Хорошо, поеду, — согласился Франческо.

На следующее утро в девять часов пятьдесят минут, как раз когда прибывает автобус Порто-Альбанезе — Порто-Манакоре — Фоджа, официант из «Спортивного бара», Джусто, находился в кабинете комиссара полиции. Помощник комиссара провел его к своему патрону и тоже принял участие в разговоре.

Автобус останавливался на Главной площади на углу улицы Гарибальди, перед зданием претуры. Из автобуса высыпали крестьяне с мешками, корзинками, плетушками для живности. А манакорцы ждали, когда вылезут пассажиры, чтобы штурмом занять свободные места; замешкавшимся приходилось всю дорогу стоять. Водитель залез на крышу автобуса, его напарник — на заднюю лесенку автобуса и укладывал чемоданы и узлы.

Безработные покинули свой обычный пост на Главной площади и плотно обступили автобус, отчасти из любопытства, отчасти каждый в надежде, что именно на него упадет взгляд арендатора, прибывшего в город, чтобы найти себе работника (между Порто-Альбанезе и Порто-Манакоре автобус обслуживает горные поселки и зону плантаций).

Сынки знатных манакорских семейств топчутся у входа в «Спортивный бар» в надежде подстеречь молоденькую крестьяночку, прибывшую в город за покупками, за которой они и будут таскаться из улицы в улицу. Конечно, не слишком-то много шансов ее тронуть, разве что сумеешь столкнуться с ней и как бы случайно зацепить ее (если умело размахивать на ходу руками, можно даже ущипнуть за ягодицу, что зовется у них «мертвой хваткой»); потом надо сразу же отскочить в сторону и сказать: «Прошу прощения, синьорита», а орава наблюдающих за этим маневром юнцов ржет во все горло. Но еще более приятно и даже, пожалуй, еще более волнует другое: идти за крестьяночкой следом и шептать ей на ухо разные чудовищные непристойности — эти деревенские простушки до того смущаются, что не смеют ни осадить преследователя, ни пожаловаться на него городским стражникам. Только краснеют и ускоряют шаг. А преследователь передает ее следующему.

Гуальони шныряют в толпе в надежде поживиться, высматривают какого-нибудь пастуха-горца, приехавшего за покупками, — этот наверняка растеряется в непривычной обстановке. Стражники с дубинками в руках следят за гуальони. За своими «намордниками» в нижнем этаже претуры арестанты распевают модную песенку, услышанную по радио.

И так при каждом прибытии автобуса.

Из окна своего кабинета, находящегося как раз над тюрьмой, комиссар Аттилио может наблюдать за всеми фазами разыгрываемого внизу спектакля, подчас весьма поучительного и неизменно занятного, особенно вечером, когда приходит автобус из Фоджи — рейс, специально приуроченный к прибытию поездов из Рима и Неаполя, с которым приезжают в Порте-Манакоре новые партии курортниц (через свою секретную службу он завтра же узнает, в каком отеле или в каком частном доме они остановились; для такого донжуана, как комиссар, большая удача — иметь столь выгодно расположенный служебный кабинет и хорошо налаженную осведомительную сеть, таким образом, он, как правило, первым может засечь дичь и узнать, где она гнездится; но сейчас, когда он подпал под закон Джузеппины, комиссар потерял вкус к охоте такого рода, вернее, почти совсем потерял, осталось его ровно столько, сколько требуется, чтобы доказать самому себе, что он, мол, пока еще настоящий мужчина).

— Рыжей кожи, — описывал Джусто, — инициалы «М.Б.», золотые, врезаны в кожу.

— Бумажник швейцарца, — уточнил помощник.

— Глупости, — оборвал его комиссар Аттилио. — Во-первых, Бриганте не такой человек, чтобы мараться с подобными делами. Во-вторых, в день кражи он находился в Фодже. В-третьих, с какой стати ему было совать тебе под нос этот самый бумажник?

— А я вам говорю то, что сам видел, — не сдавался Джусто. — Видел из-за стойки, как вас сейчас вижу…

Крестьяне уже сошли. Теперь на приступ бросились манакорцы. Маттео Бриганте с сыном вышли из дворика, прилегавшего к дворцу Фридриха II Швабского, и не спеша направились к автобусу.

На Франческо светло-серый, полотняный костюм, самый неброский из всех его туалетов, белая рубашка и черный галстук. Мать было удивилась, почему он так скромно оделся.

— Беневенто настоящий город, — пояснил сын, — там неудобно одеваться, как на пляже.

На самом же деле он подумал, что Лукреция непременно будет смотреть из-за полузакрытой ставни на его отъезд, и ему хотелось порадовать ее своим послушанием и неуклонным следованием ее советам. Но так как после посещения директора, будущего своего начальника, он не прочь был сделать passeggiata, прошвырнуться под аркадами Турина, где, по словам очевидцев, очень шумно и оживленно, в чемодане он вез костюмы и рубашки, более отвечающие его личному представлению об элегантности.

Маттео Бриганте шагал рядом с сыном, ниже его чуть ли не на голову, но зато более подтянутый, в белых полотняных брюках с безукоризненной складкой, в синем двубортном пиджаке и, как всегда, при галстуке бабочкой. Такая манера одеваться осталась у него еще со времен службы на флоте и весьма годилась, по его мнению, для встреч с деловыми людьми.

— Вот посмотрите сами, — сказал Джусто. — Он знает, что спекся. И смывается.

— Задержать его? — спросил помощник комиссара.

— Это еще что за глупости! — воскликнул комиссар.

— А ведь действительно похоже, что он смывается, — не отставал помощник. — Даже чемодан взял, только велел сыну нести.

— Человек с таким состоянием, как у него, — проговорил комиссар, — не будет улепетывать из-за чужого бумажника.

— Вот именно потому-то он и уматывает, что бумажник не его, воскликнул помощник комиссара. — Вы сами, шеф, это сказали.

И он раскатисто захохотал.

— Все это на мою голову свалится, — вздохнул Джусто. — Если только он узнает, что на него донес я…

— Ладно, хватит, — оборвал комиссар. — Можете идти и держите язык за зубами. Когда Бриганте вернется, я сам его допрошу.

Помощник и Джусто вышли в соседнюю комнату.

— Ясно, — заметил помощник. — Если у Бриганте будут неприятности, где же тогда моему шефу своих бабенок принимать…

— Все это на мою голову свалится, — плакался Джусто.