Ирэн Роздобудько - Пуговица. Утренний уборщик. Шестая дверь (сборник)

– Сколько? – спросила Анна-Мария.

– Двадцать! – живо откликнулся парень. – Выбирайте любую, не пожалеете!

– Я хочу вот эту, – она указала на его плечо.

– Эта не продается! Демонстрационный экземпляр, – ответил юркий юноша, поглаживая крыску по гладкой блестящей спинке.

– Все продается, молодой человек. Вопрос в цене. А я хочу именно эту или – никакую!

Он посмотрел на нее с удивлением.

– Итак? – Анна-Мария полезла в сумочку за кошельком.

– Сорок и… только для вас! – после небольшой паузы, во время которой в нем боролись алчность и привязанность к животному, ответил продавец.

Анна-Мария молча протянула ему десять долларов. Это было больше названной цены, и лицо юноши вытянулось. Анна-Мария молча сняла крыску с его плеча и аккуратно пересадила к себе на воротник. Животное сразу же по-хозяйски закрутило носиком и даже смешно чихнуло, почуяв незнакомый запах – французских духов. Всю обратную дорогу крыска послушно сидела у нее на плече, щекоча хвостиком ухо.

Возвратившись в гостиницу, Анна-Мария заказала обед в номер: рис с рыбою-гриль для себя и овощной салат для крысы. Когда официантка накрыла на стол, Анна-Мария осторожно пересадила на него своего нового друга. И крыска по-хозяйски прошлась между приборами, нашла свою мисочку с овощами и деловито захрустела ими, время от времени бросая на Анну-Марию благодарный взгляд…

В комнате было тихо. Стены, обитые чем-то мягким, поглощали звуки города. Неужели здесь всегда существовали вот такие тихие островки? Промышленный пейзаж за окном напоминал Анне-Марии огромную картину художника-соцреалиста. Неужели во-о-н там, возле водонапорной башни, в серой пятиэтажке времен хрущевской оттепели кто-то повторяет ее путь, мечтая так же вырваться отсюда, как это сделала она? Но вот вырвалась ли? А может быть, думала Анна-Мария, мне просто повезло? Ведь на моем месте вполне могла бы оказаться другая, и та другая в полной мере ощущала бы радость бытия? Очевидно, в механизме жизни произошел какой-то сбой и ей досталась чужая роль? Которую, впрочем, она играет неплохо…

За окном быстро стемнело. Белая крыска, вдоволь наевшись овощей, тихо дремала возле ее локтя. Оставалось самое главное – произнести ее имя вслух. Анна-Мария открыла бутылку красного вина, налила в свой бокал, а потом, перевернув пластмассовую крышечку от горчицы, плеснула в нее несколько капель и затаила дыхание. Ее сердце забилось быстро-быстро, как перед каким-то важным испытанием. Крыска оживилась, закрутила во все стороны своим чутким розовым носом и с удовольствием осушила импровизированную рюмку…

Теперь Анна-Мария знала точно, какое имя даст своему питомцу. Альфонсино Второй! Не подвел, дорогуша! Анна-Мария ласково погладила крысу по шерстке. Альфонсино Второй внимательно посмотрел на нее черными круглыми глазами-бусинками.

Вечером Анна-Мария вышла в город с совершенно определенной целью, ради которой и приехала сюда. До того она проспала полдня в гостиничном номере в такой тишине, будто он находился на дне колодца. Альфонсино Второй оказался ленивцем и тоже лежал рядом, изредка взбираясь ей на плечо по скользкой атласной сорочке. Анна-Мария вышла из гостиницы в синие сумерки и медленно пошла по широкой аллее, ведущей к центру. Прохожих на улице почти не было: моросил мелкий теплый дождик. Она не взяла с собой зонтик, и с волос за воротник куртки капала вода, отчего Альфонсино Второй еще сильнее жался к ее шее. Она шла знакомым путем – вниз по улице, мимо водочного магазина, который, впрочем, превратился в довольно-таки респектабельный супермаркет со странным названием «Едок». На влажном асфальте золотыми пятнами лежали отблески фонарей, в конце улицы такими же гроздьями вечерних огней светилась центральная площадь.

Вот и знакомая арка. Анна-Мария не могла удержаться, чтобы не заглянуть внутрь дворика. На земле перед домом так же, как и когда-то – сто лет назад! – лежали отпечатки освещенных окон. Игра в классики! И так же, как и сто лет назад, Анна-Мария ощутила бесконечную, давящую печаль девочки, которая задумала совершить самоубийство. Ей даже почудилось, что в тени разросшегося дерева на скамье сгорбилась знакомая птичья фигура странного старика в длинном черном плаще…

Но кроме одиночества и печали в этом забытом ею городе было что-то очень важное – «другая планета». Она была здесь всегда. И теперь у Анны-Марии есть оправдание – время и есть пропуск – Альфонсино Второй. Она поспешила вниз на площадь и решительно подошла к служебному входу в цирк.

Сонная вахтерша окинула ее возмущенным взглядом сквозь мутное окошко проходной.

– Вы не подскажете… – у Анны-Марии на секунду перехватило дыхание, она не знала, как правильно сформулировать вопрос, ведь настоящего имени старика она не знала. – Здесь работает смотрителем старик по прозвищу Калиостро?

– Да, был такой, – лениво пробурчала женщина. – Старый алкаш.

– Я могу его увидеть?

Вахтерша улыбнулась, обнажив два желтых металлических зуба:

– Можете. Только не здесь, а на кладбище… Не скажу точно на каком… А помер он два месяца назад. Крепкий был старикан, хоть и любил заложить за воротник. Да вот незадача – заснул, пьяный, в слоновнике. А слониха тоже старуха-то была, уже не выступала, так тоже померла в тот вечер и старика придушила собой… Вот такая история…

– Да… да… я понимаю…

Анна-Мария не знала, что сказать. Да и что вообще можно сказать, когда рушится последняя иллюзия.

– А фургончик его сохранился? – нерешительно спросила она.

– Стоит его халупа, вся дырявая насквозь. Никому она не нужна. Грязь одна… До сих пор самогонкой от нее несет за три версты. Да и животных-то почти не осталось – разве что два осла старых да один медведь драный. А так всех распродали. Кормить-то нечем. Зарплаты второй месяц не платят…

– Я вас очень прошу, – Анна-Мария даже забыла, что у нее в кошельке лежит золотой ключик от всех дверей. – Я умоляю, пустите меня посмотреть – на фургон.

– Родственница, что ли? – недоверчиво окинула ее взглядом вахтерша. – Что-то не похоже… Наследства там нет никакого, все прогнило – одно тряпье… Да и не имею я права пускать на территорию посторонних.

Анна-Мария догадалась и достала из сумочки деньги…

– Очень вас прошу…

И вахтерша отворила перед ней скрипучие двери.

Анна-Мария, едва сдерживая дрожь, ступила на захламленный дворик цирка. И сразу же почувствовала знакомый запах. Даже Альфонсино Второй вытянулся в струнку на ее плече, и она машинально погладила его по спине.

Фургончик был тот самый. Только краска на нем потрескалась и свисала с расшатанных стен мелкой стружкой. Анна-Мария пошарила над дверью и ничуть не удивилась, когда в ее руке оказался старый ржавый (тоже тот самый!) ключ. Она сделала глубокий вдох и нырнула в затхлую темноту помещения, нащупала на низком потолке лампочку без абажура и крутанула ее – загорелся тусклый желтый свет.