Ирэн Роздобудько - Пуговица. Утренний уборщик. Шестая дверь (сборник)

Едва уважаемая публика вместе с оркестром отбыли – картина изменилась. На поляне осталось человек тридцать. Из магнитофона понеслись совершенно другие звуки, на столах рядом с недопитым шампанским появились бутылки с водкой, в воздухе запахло «косячками», художники сгрудились у костра. В этот момент на поляне появилась она.

– Смотрите-ка – Лиса! – Первым ее заметил Птица – худощавый парень, в «миру» именуемый Сашей. – Приехала-таки…

– И как всегда, в своем репертуаре… – подхватила керамистка Вика. – Словно с луны свалилась…

– Да ладно тебе! Лиса она и в Африке Лиса! – сказал еще один их товарищ – Влад. Стрельнув недокуренным «бычком» в ближайший куст, он поднялся навстречу девушке, растерянно оглядывающейся по сторонам. – Пойду встречу нашу королеву, а то заблудится…

Лиса была бледна, джинсы по колено измазаны грязью, на заостренном лице застыла маска безразличия. Ее усадили у костра, кто-то протянул стакан с водкой и шашлык на деревянной шпажке. Лиса молча опрокинула стакан, отчего Вика даже присвистнула, удивленно оглядев компанию.

– Молодец! – сказал Птица. – Наш человек. А то всегда держишься как неродная…

– А когда она тебе была родной, позволь узнать? – хмыкнула Вика. – Лиса – не нашего поля ягода. При таком-то папочке. Да и муженек ему под стать. Так что спи, Птица, спокойно.

– Может, косячок забить? – пропустив мимо ушей замечание подруги, обратился к Лисе Птица.

– Молчание – знак согласия! – Влад протянул девочке свою очередную сигаретку. Ребята переглянулись. Зависла пауза, во время которой Лиса покорно сделала несколько затяжек.

– Вот он, наш ангелочек! – рассмеялась Вика. – Видно, достала ее семейная жизнь!

Все дружно рассмеялись. Птица долил водки в стакан, который Лиса все еще держала в руке:

– Пей, дорогая, дома не нальют!

Повинуясь команде, Лиса сделала несколько глотков, и Вика сунула ей в рот виноградину. Влад сел рядом и обнял девушку за плечи:

– Ну вот и румянец появился! А то сидишь, как забальзамированная. Отвыкла от компании. Ничего, за пару дней сделаем из тебя человека!

– Прикид нужно сменить, – критически заметила Вика. – Да и хаер у тебя, как у институтки. Слушай, а хочешь, я тебе дреды сварганю?!

– Точно! – обрадовался Птица. – Викуся у нас мастер по дредам! Давай, Лиса, соглашайся! Папочка на уши встанет!

– Решено! – Вика поднялась с травы и потянула подругу за руку. – Пошли в палатку! Дреды – это круто! Завтра на пленэре будешь неотразима. Айда!

Лиса не сопротивлялась. Это было странно, непривычно и действовало на однокашников возбуждающе. Веселой гурьбой они направились к палатке. Объект эксперимента усадили в центре на табурет, сами уселись на раскладушках, потягивали пиво из банок. Вика взялась за работу. Сначала железной расческой начесала пряди до образования плотных волосяных тромбов. Процесс был довольно неприятным и болезненным, но Лиса сидела тихо и послушно, только голова дергалась в разные стороны, как у куклы. Затем Вика достала из рюкзака вязальный крючок (она всегда возила с собой нитки, из которых плела ажурные шляпки на продажу) и аккуратно заправила оставшиеся волосинки внутрь тугих дредов. В это время Влад расплавил в жестянке восковую свечу. Вика ловкими и умелыми движениями втерла это варево в каждую дредину. Лиса сидела с закрытыми глазами и, казалось, спала… Вика аккуратно опалила зажигалкой лишние волосинки и еще раз обработала дреды крючком.

Когда работа была закончена, за окошками палатки уже розовело утро, а утомленные зрители дружно храпели на своих раскладушках.

В девять утра палаточный городок окончательно проснулся. К импровизированной столовой сползались сонные живописцы, становились в очередь к лотку с пивом. Через час все должны были отправиться в горы на пленэр. У художников был такой вид, будто они спали не раздеваясь. Больше других в глаза бросалась девушка, приехавшая накануне. Ее невозможно было узнать! Негритянские косички торчали вокруг лица. Увидев ее, все зааплодировали. Кто-то протянул ей банку с пивом, кто-то стащил с ее плеча тяжелый этюдник. После яичницы и крепкого кофе художники нестройными рядами двинулись в горы. А там разбрелись в поисках выгодных ракурсов.

– Слушай, – шепнул Вадим Вике, которая устанавливала на поляне этюдник, – ты заметила – Лиса еще не произнесла ни единого слова… Или мне показалось?

– Не бери в голову, – отмахнулась Вика, – она всегда мало говорила.

Оба покосились в сторону Лисы, которая расположилась метрах в двадцати от остальных.

– Да… – задумчиво произнес Вадим. – Дома ее не узнают. Ты из нее страшилище сделала…

– А по-моему, очень даже хорошо! И голову мыть не надо! Между прочим, такой причесон в парикмахерской стоит гривень триста, не меньше! А тут – на шару…

– Все же мне кажется, что с ней что-то не то…

– Давай работай, психолог! – хмыкнула Вика. – И другим не мешай! Через пару часов иностранцев притарабанят – нужно успеть. Вдруг что-то купят?!

…Осеннее утро в горах – плотное желе, прохладная и прозрачная масса, которую, казалось, можно было держать в руках, настолько вкусным был воздух, настолько пестрым пейзаж, словно сотканный из объемных шерстяных ниток. А если отойти от того места, где Лиса механическими движениями расставила этюдник, и оттолкнуться от края каменной площадки – можно взлететь. И лететь долго – минуты три – к кобальтовой ленте реки, с вышитыми на ней золотыми лучиками. Даже больно было глазам смотреть на эти ослепительные вспышки. Река внизу тоже казалась вышитой между такими же вышитыми, но более толстыми нитками, участками леса, в который время от времени вклинивались огромные каменные валуны. Лиса отложила кисть и взялась за мастихин: такой пейзаж нужно вылепливать чистой краской! Раньше она бы никогда не решилась на такое. Но сейчас она лепила на холсте нечто фантасмагорическое. К обеду стало ясно, что это будет ее единственная картина, нарисованная здесь, – или придется ехать за красками в город. Услышав гонг, созывающий художников на обед, Лиса вытерла руки о джинсы, и Вика, глянув на Вадима, выразительно покрутила пальцем у виска.

По холмам уже бродили группы вчерашних гостей. Они подходили к этюдникам, нависали над спинами художников, обсуждали увиденное. Кто-то давал интервью.

– Замечательно! – услышала Лиса за своим плечом мужской голос. Собственно, слово прозвучало несколько иначе, с едва заметным акцентом – «замье-чья-тельно». – Вы намерены («намье-рье-ны») это продать?

– Эй, Лиса! К тебе обращаются! – крикнула Вика, заметив, что подруга никак не реагирует на вопрос импозантного господина.

Девушка медленно повернулась. С лица иностранца сошла широкая фирменная улыбка. Минуты на три он замер.