Сергей Саканский - Разбег и пробежка (сборник)

Ты просто не смог, Ястребов, но ты ведь хотел… У тебя не было никаких принципов, ты никогда не был «честным»… Вот почему ты и чувствовал себя виноватым. Перед женой, которая вдруг взяла и прокрутилась…

К концу 92‑го она завела постоянного любовника и перестала давать мужу. Тогда же он и узнал о солдатиках, да и о прочих ее грешках.

Жена отселила его в гостиную, мотивируя тем, что он пьет. Он ведь всегда пил, но раньше это ее не смущало. Дело в том, что раньше он пил, но у него оставались деньги, и немалые – на семью. А теперь всех его денег хватало только на пить.

Весной 93‑го Ястребов окончательно ушел в алкоголизм, и его погнали из армии. Пенсию, все же, назначили. Тогда же жена начала бракоразводный процесс. То есть – начала и кончила. Благодаря мафиозным связям, она все оформила за один день. Просто утром у Ястребова был один паспорт, а вечером – другой. А уже через неделю Ястребов жил в хрущобе…

С тех пор он и стал – охотником .

Однажды он нашел перчатку, которую кто-то повесил на ветку акации. Это была правая перчатка, она точно подошла к его маленькой ладони. Казалось бы, что пользы от одной перчатки, и к чему она нужна – маленькая, одинокая?

Рассказывают, что Ленин, выронив как-то перчатку из окна электрички, тут же бросил вслед за ней другую: мол, если кто найдет одну, то пусть найдет сразу две… Но Ленин мудак, он не понимал, что и один предмет из пары можно с успехом применить и поставить на верную службу.

Это, кончено, фантазии, насчет Ленина: пусть читатель обвинит автора в идиотизме, если читателю от этого полегчает… Не перчатка, а варежка, не электричка, а поезд на паровой тяге, и Ленин далеко не мудак, да и вообще – он тут не при чем: это просто анекдот, старый, ходивший в народе еще до рождения вождя, как-то раз упомянутый Достоевским… Да и кто такой Ленин – помнит ли благосклонный читатель? Гуню и Аллу знает, Ксюшу знает и обожает. А Ленин – кто? И Достоевский тоже – кто он такой?

Перчатка, найденная Ястребовым, была кожаной, дорогой. Пара таких перчаток стоила половину его пенсии. Перчатка трепалась на ветке, на ветру, она была грязная и мокрая, Ястребов принес ее домой, вымыл с хозяйственным мылом и просушил. Высушенную перчатку он расправил, размял, натянул на руку и залюбовался своей рукой… Это была красивая, мужская, весьма дорогая рука. Ястребов протянул руку в перчатке над столом, стряхнул пепел в пепельницу…

Рука в дорогой перчатке над золотой пепельницей, красный огонек сигареты в полировке стола, словно пьяно блуждающий лазерный прицел… И сигарета – не какая-нибудь бомжовая «Прима», а гламурный «Парламент»…

Отъезд. Стол красного дерева, широкий, начальственный стол… На полу медвежья шкура… За столом сидит человек, его затылок гладко выбрит.

Это – генерал-полковник Ястребов, министр внутренних дел России. Он богат, силен, криминален. Он продает оружие чеченским бойцам, а из Чечни гонит в Россию водку и бензин. Он обдумывает план миллионной сделки, подсчитывает прибыль, на которую сможет взять себе очередную, седьмую наложницу – восемнадцатилетнюю Люсю, которую надо одеть-обуть, купить ей апартаменты и автомобиль.

С сегодняшнего дня их будет ровно семь – девушек в апартаментах. Каждое утро генерал будет приезжать в министерство из нового района. И больше никогда не вернется в эту сраную дыру.

Острый, коварный блик лазерного прицела шарит по комнате, многократно отражаясь в стеклах и зеркалах, в фотографиях прославленных предков, в наградных листах, являя немного обалдевшему зрителю всю историю рода Ястребовых, которые верой и правдой служили царю и отечеству, Ленину и Сталину, Брежневу и Горбачеву, Ельцину и Михасю… И вот, застывает смертельная капля на бритом затылке генерала. Толчок – и генерала нет: на секретных долларовых ведомостях лежит массивная мертвая голова, кровь тонкой струйкой стекает на пол, будто бы в комнате кто-то мочится…

Нет, пусть уж лучше он – не фантазийный мертвый генерал, но живой реальный майор, только целый и невредимый, здесь и теперь. Майор запаса Ястребов, нищий, несчастный, стареющий человек.

Он вошел в магазин бодрой пружинистой походкой, на ходу снимая дорогие перчатки. Печатка-то была, конечно, одна, но со стороны оно выглядело… Ястребов тщательно отрепетировал этот быстрый жест иллюзиониста: как будто бы одну перчатку уже снял, сунул в карман, а другую, по рассеянности, держит в руке, и этой перчаткой показывает на табачную полочку:

– Пачку «Парламента».

Оксанка заметила перчатку и коротко взглянула ему в глаза:

– Одну?

Ястребов смутился, забормотал:

– Да нет, у меня их две… Я ее в карман…

Но оказалось, что речь шла о сигаретах: этот расхожий прием торгаша: Одну? Что еще?

И Оксанка положила на прилавок две пачки дорогих сигарет.

Это был ужас. Никто, кроме отставного майора Ястребова не представлял, какой это был ужас. Он взял свои пачки «Парламента», лениво положил их в карман. В магазинчике были молодые люди, они выбирали какие-то снэйки, предвкушая лакомство, наслаждение… Как же он ненавидел их – этих молодых, жрущих, ебущихся.

Он пришел домой. Дома не было совершенно ничего съедобного. Ни куска хлеба – ничего. Только две пачки «Парламента». Ну, еще соль, сахар и крахмал.

Но ведь если бы он не взял вторую пачку, то мог бы взять пять буханок хлеба, и ел бы их, ел, обильно запивая водопроводной водой, густо посыпая то солью, то сахаром, то крахма… Отставить! Крахмал вылетел по инерции.

Это была суббота, вечер. Сбербанк откроют только утром в понедельник. Тридцать шесть часов ему надо было что-то есть. А голод он испытывал уже сейчас.

Ведь он как хотел? Купить пачку «Парламента», вальяжно выплыть из помещения, надевая перчатку в своем величавом движении (подразумевалось, что вторую он наденет уже на улице), потом, согнувшись, добрести до оптовки, накупить на оставшиеся деньги хлебопродуктов, чтобы продержаться до понедельника… Именно по понедельникам, каждое утро, он снимал с книжки четвертушку своей пенсии.

А тут: Одну? Что еще?

Это был ужас, но Ястребов знал: она заметила перчатку, она оценила ее.

Благосклонный читатель недоуменно пожмет плечами: ну и что? Перехвати полтинник у соседей: в понедельник отдашь. Зайди к какому-нибудь старому другу, тем более что у Ястребова их порядочно накопилось за жизнь, и умерли от пьянства еще не все.

Но благосклонный читатель – не майор Ястребов. Майор Ястребов никогда…

Ничего. Ни у кого. Не просил.

Он впервые увидел Оксанку в июне. Ястребов просто так завернул в этот магазинчик, чтобы поглазеть да перевести дух под кондиционером: обычно он отоваривался на оптовке, где все было дешевле на рубль-другой.