Джеймс Олдридж - Последний дюйм

Бен, прижавшись спиной к кораллу, мучился с клапаном, регулирующим подачу воздуха. Он опустился неглубоко, не больше чем на двадцать футов, но клапан работал неравномерно, и ему приходилось с усилием втягивать воздух. А это было изнурительно и небезопасно.

Акул было много, но они держались на расстоянии. Они никогда не приближались так близко, чтобы на них можно было как следует установить объектив. Придется приманить их к себе поближе после обеда. Для этого он взял в самолет половину лошадиной ноги; обернутая в целлофан, она была закопана в песок.

— На этот раз, — сказал он себе, шумно выпуская пузырьки воздуха, — я уж поснимаю их не меньше чем на три тысячи долларов.

Телевизионная компания платила ему по тысяче долларов за каждые пятьсот метров фильма об акулах и тысячу долларов отдельно за съемку молота-рыбы. Но в этих водах молот-рыба не водится. Были тут две или три безвредных акулы-великана и довольно крупная пятнистая акула-кошка, бродившая у самого серебристого дна, подальше от кораллового берега. Бен знал, что сейчас он слишком деятелен, чтобы привлечь к себе акул, но его интересовал большой орляк, который жил под навесом кораллового рифа: за него тоже платили пятьсот долларов. Им нужен был кадр с орляком на подходящем фоне. Кишащий тысячами рыб подводный коралловый мир был хорошим фоном, а сам орляк лежал в своей коралловой пещере.

— Ага, ты еще здесь! — сказал Бен тихонько.

Длиною рыба была в четыре фута, а весила один бог знает сколько; она поглядывала на него из своего убежища, как и в прошлый раз — неделю назад. Жила она тут, наверно, не меньше ста лет. Шлепнув у нее перед мордой ластами. Бен заставил ее попятиться и сделал хороший кадр с панорамы, когда рыба неторопливо, но сердито пошла головой вниз на дно.

Пока что это было все, чего он добивался. Акулы никуда не денутся и после обеда. Ему надо беречь воздух, потому что баллоны никак не перезарядишь здесь, на берегу. Повернувшись, Бен почувствовал, как мимо его ног прошелестела плавниками акула. Пока он снимал орляка, акулы зашли к нему в тыл.

— Убирайтесь отсюда к чертям! — заорал он, выпуская огромные пузыри воздуха.

Они уплыли: громкое бульканье спугнуло их. Песчаные акулы пошли на дно, а «кошка» поплыла на уровне его глаз, внимательно наблюдая за человеком. Такую криком не запугаешь. Бен прижался спиной к рифу и вдруг почувствовал, как его руку обожгло острым выступом коралла. Но он не спускал глаз с «кошки», пока не поднялся на поверхность. Даже теперь он держал голову под водой, чтобы следить за «кошкой», которая понемножку к нему приближалась. Бен неуклюже попятился на узкий выступ рифа над поверхностью моря, перевернулся и проделал последний дюйм пути до безопасного места.

— Мне эта дрянь совсем не нравится! — сказал он вслух, выплюнув изо рта воду.

И только тут заметил, что над ним стоит мальчик. Он совсем забыл о его существовании и не потрудился объяснить, к кому относятся эти слова.

— Доставай завтрак из песка и приготовь еду на брезенте, в тени под крылом самолета. Кинь-ка мне большое полотенце.

Дэви дал ему полотенце, и Бену пришлось смириться с жизнью на сухой, горячей земле. Он почувствовал, что сделал большую глупость, взявшись за такую работу. Он был хорошим летчиком по неразведанным трассам, а вовсе не каким-нибудь авантюристом, который рад погоняться за акулами с подводным киноаппаратом. И все-таки ему повезло, что он получил хоть эту работу. Два авиаинженера американской компании Восточных воздушных линий, которые служили в Каире, организовали поставку кинофирмам подводных кадров, снятых в Красном море. Обоих инженеров перевели в Париж, и они передали свое дело Бену. Летчик в свое время помог им, когда они пришли просить консультацию насчет полетов в пустыне на маленькие самолетах. Уезжая, они отплатили услугой за услугу, сообщив о нем Телевизионной компании в Нью-Йорке; ему дали напрокат аппаратуру, а он нанял маленький «Остер» в египетской летной школе.

Ему нужно было быстро заработать деньги, и вот появилась такая возможность. Когда компания Тексегипто свернула разведку нефти, он потерял службу. Деньги, которые он тщательно копил два года, летая над раскаленной пустыней, давали возможность жене прилично жить в Кембридже. Того немногого, что у него оставалось, хватало на содержание его самого, мальчика, француженки из Сирии, которая присматривала за ребенком, и маленькой квартирки в Каире, где они втроем жили. Но этот полет был последним. Телевизионная компания сообщила, что у нее запаса отснятой пленки хватит очень надолго. Поэтому его работа подходила к концу, и у него больше не было причин оставаться в Египте. Он теперь уже наверняка отвезет мальчика к матери, а потом поищет работы в Канаде, — а вдруг там что-нибудь подвернется, если, конечно, выпадет удача и он сумеет скрыть свои годы!

Пока они молча ели, он перемотал пленку во французском киноаппарате, починил клапан акваланга. Откупоривая бутылку пива, он снова вспомнил о мальчике.

— У тебя есть что-нибудь попить?

— Нет, — неохотно ответил Дэви. — Воды нет…

Бен и тут не подумал о сыне. Как всегда, он прихватил с собой из Каира дюжину бутылок пива: оно было чище и безопаснее для желудка, чем вода. Но надо было взять что-нибудь и для сына.

— Придется тебе выпить пива. Открой бутылку и попробуй, но не пей слишком много.

Ему претила мысль о том, что десятилетний ребенок будет пить пиво, но делать было нечего. Дэви откупорил бутылку, быстро отпил немножко прохладной горькой жидкости, но проглотил ее с трудом. Покачав головой, он вернул бутылку отцу.

— Не хочется пить, — сказал он.

— Открой банку персиков.

Банка персиков не может утолить жажду в такую сухую полуденную жару, но выбора у них не было. Поев, Бен прилег, аккуратно прикрыв аппаратуру влажным полотенцем. Мельком удостоверившись в том, что Дэви не болен и сидит в тени, он быстро заснул.

— А кто-нибудь знает, что мы здесь? — спросил Дэви вспотевшего от сна отца, когда тот снова собирался опуститься под воду.

— Почему ты спрашиваешь?

— Не знаю. Просто так.

— Никто не знает, что мы здесь, — сказал Бен. — Мы получили от египтян разрешение лететь в Хургаду; они не знают, что мы залетели так далеко. И не должны знать. Ты это запомни.

— А нас могут найти?

Бен подумал, что мальчик боится, не изобличат ли их в чем-нибудь недозволенном. Ребятишки всегда боятся, что их поймают с поличным.

— Нет, пограничники нас не найдут. С самолета они вряд ли заметят нашу машину. А по суше никто сюда попасть не может, даже на «виллисе». — Он показал на море. — И оттуда никто не придет, там рифы…