Василий Песков - Полное собрание сочинений. Том 10. Река и жизнь

Возле безымянного пока что вулкана ученые всех интересов и степеней собрали богатую жатву редкостных наблюдений. Но мало кто думал, что видят всего лишь первый акт величественного спектакля. 28 июля, через три недели после начала событий, разошлась земля у вулкана, и из широкой трещины потекла сверкающая светло-желтая река лавы. Таинственное земное вещество (с точки зрения. физики — тело жидкое и твердое одновременно) текло буквально у ног людей. Глубина (а может, точнее сказать, толщина?) этой вязкой, в миллион раз более вязкой, чем вода, огненной массы равнялась 20–30 метрам.

Понятное дело, вулканологи «пили» из этой реки. В копилку добытых с помощью разных приборов знаний они и сами как следует еще не заглядывали. Предстоит еще обработка всей информации. Но есть вещественное доказательство: лава позволила людям общаться с собою на ты — в лагере масса отформованных из нее пепельниц.

Сенсации у Толбачика менялись, как в детском калейдоскопе. 8 августа неожиданно стих первый конус. Казалось: опущен занавес представления. Но через день рядом с потухшим первым родился новый вулкан, такой же силы и резвости. И начал расти. И рос хорошо. Но через восемь дней вдруг тоже заткнулся, утих. И на сцене сразу же появился конус, названный третьим. Этот работал всего неделю, соревнуясь с ожидавшим после суточного перерыва вторым. (Второй победил и работает до сих пор.)

Вот он, Толбачик. Облетаем, наблюдая.

В хронике этих событий есть еще конус. Появлялась тут трещина шириною в 400 метров.

Была ситуация, когда в одночасье по трещине заработало шестнадцать разной силы вулканчиков. (Дубик: «Некоторые можно было, подбежав, затоптать».) Были тут трясения земли, фантастической силы липкие пеплопады (пепел сыпался вместе с дождем). По лаве второго конуса, как по конвейерной ленте, плыли обломки земной коры — «острова» величиной с шестиэтажный дом. Люди видели, как огромным пирогом земля вспучивалась и как внезапно в земле появлялись провалы… Такими были восемь недель у Толбачика.

Зрелище это было доступно не только вулканологам. Все, кто имеет интерес к изверженным недрам земли, «кто способен есть кашу с пеплом и лезть в спальный мешок при свете вулкана», тут побывали. Геологи, геофизики, ученый-атомник, конструкторы космической техники, знаменитый фотограф Вадим Гиппенрейтор собирали тут впечатления и кое-что посерьезней.

На месте только что покинутого лагеря высаживался на сутки целый десант журналистов европейских газет.

— Они появились в момент, когда умолк вдруг конус-2. Антракт. Ничего нет… Надо было видеть их огорчение. Но мы сказали: денек терпения — появится новый вулкан. Указали и место, где он появится. Вы бы видели, что творилось, когда вулкан появился. Меня они кинулись обнимать с таким же энтузиазмом, как обнимают во время хоккея забившего шайбу…

Сергей Александрович поправляет в бутылке почти сгоревшую свечку, наливает уже холодного чаю. Вход в палатку ничем не завешен. Нам с директором-вулканологом хорошо видно, как в метрах двухстах оползает, осыпается стенка стынущей лавы. С косого обрыва в сторону лагеря катятся раскаленные глыбы размером с палатку, а иногда и с добрый каменный дом. Фонтаны искр. Запах паровозной топки. И звон. Странный звон, как будто с горы летит воз разбитых горшков.

Во всех палатках здоровый храп. У костра с книжкой ночь коротает дежурный.

— Как на войне, это необходимо. Мало ли что…

Над вулканом зарево света и гул.

— Сейчас у нас просто курорт, — говорит Дубик. И нельзя понять, покупает он нас, новичков, или в самом деле этот лагерь у лавы — место, лучше желать не надо.

Дубик бреется. Вместо зеркала смотрит в синеватый глазок стоящего на треноге прибора.

— А с зубом как? — поддевает начальника кто-то из рядовых.

— Терпимо, — смеется Дубик.

Тут всем известно: руководитель отряда «Вулкан» тринадцать раз наблюдал извержения. И тринадцать зубов потерял в эти годы. — Как раз по вулкану на зуб…

В этой фразе есть доля мужского кокетства — такова, мол, жизнь вулканолога. Однако зубы у тех, кто вдыхает тепло, идущее из земли, выпадают не без причины. Причина — коварный элемент фтор.

— Да нет, тут у нас в самом деле курорт. Побрился. Сейчас нахлещемся чаю. Поговорим по радио со снабженцами. И спокойно будем служить науке. (Уже серьезно.) Вы посмотрели бы первый лагерь. Ребята, расскажите гостям, как было в первом…

Первая группа вулканологов во главе с Владимиром Степановым высадилась вблизи извержения через несколько часов. Все ждали вестей от разведчиков, и они пришли по эфиру: «Немедленно шлите лопаты!»

Группа попала в полосу пеплопада. Был там форменный ливень из шлака и пепла. Пять суток носа нельзя было высунуть из палаток.

Но засыпало, надо было откапываться. Откапывались. Насыпали бугры из пепла. Переносили палатки на эти бугры. А через сутки их снова надо было откапывать. Еда, сон и все остальное — пополам с пеплом. Вертолет в этом наждачном аду сесть не мог. Люди, правда, вольны были выйти из полосы бедствия. Но как быть с приборами? Тяжелые. Нужные. Дорогие.

«Иногда утром мы могли только угадывать, где стоял ящик. Без касок тут не работали. «Орешки с неба» разбивали стекла часов, решетили палатки, оставляли на теле ссадины и царапины. «Когда выбрались наконец на свет божий, показалось, что побывали в самой преисподней».

Сейчас на месте, где стоял лагерь, из пепла торчит лишь верхушка радиомачты.

Зная, как не любят вулканологи выставлять вперед отличившихся (тут почти каждый ходит по краю возможного), я не спешил расспрашивать об отдельных людях отряда, но мой собеседник сам подсказал: «Запишите: Магуськин Мефодий… Бывают моменты, в один час узнаешь, чего стоят люди. Так вот с Мефодием я пошел бы теперь на какое угодно трудное дело». О Магуськине я слышал еще в Петропавловске. В ночном разговоре директор института тоже назвал это имя. Мефодий в моих глазах вырастал до фигуры былинного богатыря.

— А где он сейчас?

— Тут, у вулкана, на стоянке геодезистов.

Первый лагерь — это точка отсчета, по которой меряют трудности. Их и теперь немало на всех стоянках вокруг вулкана. Ежедневно видеть лунный пейзаж… надоедает! Дышать газом, идущим от лавы… надоедает, конечно!

Питаться тушенкой и манной кашей… Скучать по бане, кормить комаров… Можно ли все перечесть? Пепел… В первом лагере он просто хоронил под собой все, что не двигалось. Но кто его тут не хлебнул, пепла? Геодезисты Юрий Фомин и Лев Дадоян, заблудившись в пепловой мгле, сочли за благо лечь у верхушек засыпанных пеплом кустов. Утром, когда ветерок повернул, ахнули: ночь коротали всего в полсотне шагов от палатки!