Василий Песков - Полное собрание сочинений. Том 23. Лесные жители

Вот мы и заканчиваем собрание сочинений Василия Михайловича Пескова. 2009 годом, хотя ушел он от нас в 2013 году. А рубрика «Окно в природу» выходит в «Комсомолке» каждую неделю до сих пор в память о Василии Михайловиче.

Почему 2009 год?

Мы много обсуждали с внуком Пескова Дмитрием, как быть.

Ведь именно в том году произошло несчастье — у Василия Михайловича случился инсульт. В метро, он куда-то ехал и упал. Мы до сих пор не знаем, почему его отвезли в больницу как неизвестного, и внук, и мы его искали как могли.

Василий Михайлович поднялся. Он со всегдашним крестьянским упорством взялся за этот свой недуг. Сперва ясно мыслил, но плохо говорил, было видно, как слова просто не успевают за его желанием что-то сообщить, обсудить и даже пошутить.

Он блестяще загнал инсульт в угол. И начал работать. Но только оговорил условие: «Извините, друзья, я вряд ли что-то новое напишу. Но «Окно» будет выходить, это я вам обещаю. Возьму старые заметки, как-то соединю, подправлю…» И это было, как всегда, по-песковски честно. Он не мог без газеты, а читатели «Комсомолки» — без него. Так что сам он отмел остаток 2009 года и остальные годы до своего ухода как полноценные творческие. Скорее считал их рабочими, хоть и трудными из-за болезни. И низкий ему поклон за мужество, с которым он продолжал вести свою главную рубрику, разбирал архивы, фотографии, приходил в «Комсомолку».

Вот такой рубеж. И здесь мы мысленно все-таки не ставим точку, а скорее — многоточие в его трудах.

Именно в эти последние несколько лет он стал думать о том, что и как будет «потом»…

Из Мордовии с помощью друзей привез на свою родину камень — на поле неподалеку от села Орлово под Воронежем. Почему к этому полю? А в военном своем детстве ходил в окаймлявшие его рощи с мамой за дровами. Очень любил здесь гулять всю жизнь.

На камне попросил написать: «Главная ценность жизни — сама жизнь». Вы видите это на фото, открывающем эту книгу. И здесь, на поле, завещал развеять свой прах.

Наверное, впервые он подумал об этом, когда писал о Константине Симонове. Там есть абзац о том, что Симонов завещал развеять свой прах на поле под Могилевом, где видел в 1941-м бои, о которых рассказал в романе «Живые и мертвые».

Воля Василия Михайловича была исполнена. А на камне под словами о жизни появилась его подпись: «В. Песков». Так что вот есть теперь поле Пескова.

Именем его названы Воронежский государственный природный заповедник, школа, гимназия, библиотека и улица. А всем, кто помнит Василия Михайловича и с удовольствием читает его книги, заметки — на прощание привет от него.

Вот так он надписывал книги лучшим друзьям: птичка, вьющая гнездо из редеющих прядей с головы Василия Михайловича. Он сам изобрел этот забавный автограф!

Забавный, конечно, но и с бодрым подтекстом, как и все у Мастера: годы уходят, я-то лысею, но птица вьет гнездо, будут птенцы, значит, жизнь продолжается. Во всяком случае так однажды сам «дед Василий» сказал, выводя на очередной своей книге этот добрый рисунок…

Добра вам и удачи!

Андрей Дятлов,

заместитель главного редактора «Комсомольской правды».

(Окно в природу)

Минувшее лето выдалось безразмерным. Сентябрь был теплым, ясным и без дождливых дней — обычное лето перетекло в бабье. Сушь приглушила осенние краски, местами листва на деревьях не желтела, а жухла. Долго летели на серебристых нитях осенние паучки, шорох в лесу вызывала даже бегущая мышь, местами сушь, как в 72-м году, вызвала возгоранье торфяников.

О летних днях приятно вспоминать, когда на дворе слякотно, когда лужи застекляются льдом и вот-вот полетят белые мухи. В сентябре посчастливилось мне побывать на Хопре, который очень люблю, по которому не раз плавал, но всегда хочется видеть Хопёр еще и еще — это одна из самых красивых рек Юго-Восточной России. Длина ее тысяча с небольшим километров. Потомок ледниковых вод, Хопёр течет по равнине, все время петляя, и почти в три раза превышает прямую линию от истока в Пензенской области до устья Дона.

Я знаю реку в среднем ее течении, где расположен недавно справивший семидесятилетие Хопёрский заповедник. Это место считают наиболее живописным на везде не скучной реке. Хопёр течет тут медленно, окаймленный пойменными лесами. Правый берег крутой, весной вода его моет, обнажая коренья деревьев.

Неспешная река.

Время от времени дубы, клены, вязы и громадные (видел такие лишь на Юконе) тополя с серебристой изнанкой листьев падают в реку и лежат в ней годами, заставляя лодочников помнить об опасности наскочить на корягу. А левый берег низок, болотист, с ольховником, непролазной чащей подлеска и плотных высоких трав. На правом берегу в обрывах видишь норки птичек-береговушек, на левом — бобровые лазы и пеньки «подрубленных» зверями деревьев.

А глубже, в пойменных зарослях встретишь колонию цапель, редкое по нынешним временам и громадное гнездо белохвостых орланов. В подлеске прячутся олени, проходят незримыми тропами волки, у самой воды увидишь следы енотовидных собак. И живет тут таинственный древний зверек, «водяной крот» — выхухоль.

Для спасения выхухоли и создан был заповедник. С этой же целью создавался заповедник в мещерском краю у Оки. Выхухоли законом природы, как видно, суждено вымирать — везде численность ее убывает. Но роль заповедников за эти годы возросла и умножилась. Охраняемые территории стали последним прибежищем лесной живности, повсюду человеком теснимой и истребляемой.

Помню, в Воронежском заповеднике на вопрос, чем отличается он от заповедника на Хопре, директор Николай Николаевич Цесаркин сказал: «Воронежский заповедник — это опера, он строг, местами скучен, а Хопёрский уподобил бы я оперетте — веселый, живописный, в нем больше воды и живности тоже».

Мы плыли по Хопру, когда по берегам уже виднелись красновато-ржавые пятна вязов, жидкая предосенняя зелень ясеней. Вода в Хопре была тихой, зеркально-чистой. Переплывавший русло выводок кабанов нашей лодки нисколько не испугался. А потом реку неторопливо переплыл лось.