Алан Маршалл - Я умею прыгать через лужи. Рассказы. Легенды

— Большое спасибо. Я не тяжелый.

Он наклонился, поднял меня и взвалил себе на спину. Я почувствовал, как под выцветшей голубой рубашкой напряглись и заходили мускулы у него на спине. Низко нагнувшись, чтобы моя голова не ударялась о куски породы, торчавшие из кровли шахты, он зашагал во тьме, и меня покачивало в такт его твердой поступи.

Пламя свечи двигалось впереди нас, освещая проход. У конца тоннеля он остановился и осторожно опустил меня на землю. Потом поднес свечу близко к лицу и указал заскорузлым пальцем на узкую золотоносную жилу, которая, как шрам, по диагонали пересекала породу.

— Вот она какая! — воскликнул я.

Я попробовал отломить кусочек руками. Он поднял с земли небольшой лом и вонзил его в жилу. Я подобрал несколько отколовшихся кусочков породы и стал рассматривать их на свет. Он пригнул голову поближе ко мне, пристально глядя на камешек, который я поворачивал во все стороны. Потом вдруг протянул руку и взял его. Он лизнул камень языком, улыбнулся и поднес его к моим глазам, указывая большим пальцем на крупинку золота, блеснувшую на поверхности.

Находка обрадовала меня. Я осыпал его вопросами. Он сидел, обхватив руками колени, и отвечал мне выразительной мимикой и покачиванием головы. Пламя свечи стало колебаться, едва поднимаясь над краями огарка.

— Думаю, пора уходить, — произнес я.

Он поднялся и отнес меня к началу ствола. Я обвязал ноги в коленях веревкой и на этот раз сунул их в бадью. Моя правая нога совсем никуда не годилась — если ее не привязать к более сильной соседке, она беспомощно повиснет. Я уселся на край бадьи и съежился в ожидании толчка. Свеча вдруг вспыхнула ярким светом, потом пламя заплясало и погасло. Я услышал скрип натруженных перекладин лестницы, потом воцарилась тишина.

Я был единственным живым существом на свете. Тьма имела свою фактуру, свой вес. Тьма походила на черное одеяло. Я сидел, мрачно задумавшись, солнечный свет и песни ушли из моей души. Мир птиц, деревьев и смеха был далеко, дальше звезд.

Вдруг я почувствовал, что меня, как пузырь, подбрасывает вверх. Я раскачивался в пустоте, двигаясь в ней, подчиняясь неподвластным мне астрономическим законам.

Потом я ударился о стенку, и бадья накренилась, зацепившись о камни. Дно ствола закачалось перед моими глазами и стало отдаляться, когда бадья снова пошла вверх.

Задевая за стенки ствола и отталкиваясь от них, я постепенно поднимался из темноты к свету. Отверстие над моей головой становилось все шире и шире.

Вдруг поток ярких солнечных лучей брызнул мне в лицо. Надо мной появилась рука, схватила ручку бадьи. Толчок — и я почувствовал под собой надежную, прочную землю. Как хорошо стоять на твердой земле и подставлять лицо солнцу!

Опираясь рукой о серое самшитовое дерево, удивительно на него похожее, он наблюдал за мной.

Я поблагодарил Джо и уселся на гальку, чтобы поболтать с ним. Я рассказал ему о себе и кое-что о людях, с которыми встречался. Он слушал, не двигаясь, но я чувствовал, с каким интересом он впитывает мои слова — так сухая земля впитывает воду.

— До свиданья, — сказал я, уходя, и пожал ему руку.

Я пустился в обратный путь, но прежде, чем углубиться в лес, обернулся и помахал ему рукой.

Он все еще стоял, опираясь о ствол серого самшита, сам похожий на самшит, но тут быстро выпрямился и помахал мне в ответ.

— До свиданья, — произнес он, и мне показалось, будто заговорило дерево.

Миссия Мапун расположилась на западном берегу полуострова Кейп-Йорк. Именно там я впервые встретил Элана и Реймонда.

Реймонду было четыре года, а Элану шесть. Они были сыновьями мистера Кейна, главы миссии Мапун.

Вначале наши беседы шли сдержанно, потом знакомство достигло той стадии, когда каждый из нас уже проникся к другому уважением и мы стали затевать длинные дискуссии на всевозможные темы, во многом находя общий язык.

Элан и Реймонд постоянно снабжали меня разными сведениями и настаивали на том, чтобы я заносил их в свою записную книжку и впоследствии где-нибудь использовал.

Реймонд был крепкий, подвижный мальчишка. Его ладное тело было темно-коричневым от загара; он, так же как и его брат, носил только короткие штанишки. Реймонд с готовностью пускался в любое рискованное предприятие, а Элан охотно признавал его явное превосходство в этом отношении и постоянно восхвалял смелость и отвагу Реймонда.

Элан не отличался столь крепким сложением, как Реймонд, и его больше влекли интеллектуальные приключения в царстве философии.

Реймонд всякий раз с нетерпением ждал его глубокомысленных замечаний, и, когда Элан начинал излагать свою точку зрения по тому или иному вопросу, Реймонд выслушивал его с почтительным вниманием.

В это утро мы втроем говорили о домашних животных, и Элан рассказал следующую историю:

— У меня был поросенок, но он подох, и у Реймонда был поросенок, но он тоже подох. Мой поросенок выбежал в дождь из дому — топ-топ-топ-топ. А потом вбежал обратно — топ-топ-топ-топ. А потом снова выбежал на дождь — топ-топ-топ-топ. Он лежал под дождем, и Рози — это наша повариха — подняла его и поднесла к огню. Он согреется, объяснила она, и откроет глаза. Но он глаза не открыл. А потом взял и подох, по-настоящему подох. Я ревел всю ночь.

— Очень жаль, когда животные подыхают, — заметил я.

— Да, — сказал Элан, — как плохо все устроено: маленьким детям дают маленьких животных, а те подыхают. Например, щенки. Взрослые не играют с собаками, и им все равно, если собака подыхает. Дети играют с собаками и очень по ним горюют, когда собаки подыхают.

Как-то я отдыхал, сидя на песке; ленивой походкой, вразвалку ко мне подошел Элан. За ним плелись Реймонд и какой-то темнокожий мальчик.

Они встали передо мной и потребовали, чтобы я выполнил обещание, которое дал им утром.

— Ты не забыл о прогулке? — спросил Элан.

— Нет, — ответил я, — станет попрохладнее, пойдем.

— А мне уже прохладно, — заявил Реймонд.

— Правда? — без особого энтузиазма откликнулся я.

— Мы готовы, — сказал Элан. — Надо, чтобы ты был готов, а за нами дело не станет.

Темнокожий малыш не произнес ни слова. Он стоял позади, сосал палец и пугливо смотрел на меня.

— Ну что ж, — сказал я. — Пошли.

Реймонд, будучи истинным джентльменом, положил руку на плечо темнокожему мальчугану и сказал:

— Это Джон. Он пойдет с нами. Он нам нравится.

Я почувствовал, что это решительное заявление было сделано в предвидении возможного возражения с моей стороны, и разрядил напряженную атмосферу, воскликнув:

— Здравствуй, Джон, ты и мне тоже нравишься.

Джон был молчаливым спутником, но хорошим товарищем. Реймонд поверял ему свои тайны, то и дело, обняв его за плечи, он с таинственным видом что-то шептал Джону на ухо. Что это были за тайны, я так и не узнал. Пока они шептались, мы убавляли шаг, дожидаясь их, а потом шли дальше — на наши планы это не влияло.