Сью Таунсенд - Мы с королевой

Возле полицейского кордона инспектор Холиленд изумленно воззрился на Диану и Фицроя.

— У вас сегодня свидание в тюрьме, миссис Тек?

Диана потупилась и отрицательно покачала головой. С того дня, как Чарльз попал в тюрьму, она каждое утро надеялась получить пропуск на свидание, но его все не было. Перед ними подняли шлагбаум, и Диана двинулась из переулка Ад в тот мир, который ей был более знаком: мир шикарных автомобилей, красивых кавалеров и дорогих цветов. По улице Ноготков она проехала мимо начальной школы, возле которой резвился Гарри. Накинув на голову пальто, он играл в грабителей — любимую свою игру. Объезжая спортивную площадку, Диана увидела Гарриса, который во главе большой стаи диковатых собак промчался по тоннелю через детскую площадку.

Фицрой вставил в стереомагнитофон кассету. Машину заполнил голос Паваротти — «Nessun Dorma» [50] «Никто не спит» — ария Калафа из оперы Дж. Пуччини «Турандот» (итал.) .

— Не возражаете, надеюсь? — спросил Фицрой.

— Нет, что вы, я его обожаю больше всех; я видела его живьем в Гайд-парке. А Чарльз предпочитает Вагнера.

— Вагнера? Тогда хорошего не жди, — сочувственно произнес Фицрой.

Наклонившись, он нажал еще одну кнопку, и в крыше открылся люк. Вырвавшийся из машины голос Паваротти привлек внимание королевы, которая, стоя у входа в «Еду-да-да», принимала соболезнования Виктора Берримена. Подняв глаза, королева увидела Диану за рулем машины; рядом, на пассажирском месте, сидел Фицрой Туссен и размахивал руками в такт музыке.

Что же дальше-то будет? — подумала королева и, собрав пакеты с покупками, двинулась в обратный путь, в переулок Ад.

А Диана с Фицроем неслись в город , дружно подпевая финальным тактам «Nessun Dorma»; их слабенькие голоса сплетались с мощным бельканто Паваротти. Навстречу им в направлении района Цветов двигалась запряженная лошадью повозка. Позади скопилось изрядное количество машин; разъяренные водители пытались заглянуть вперед в надежде улучить момент и обогнать гужевой транспорт.

— Это моя золовка со своим приятелем, — сказала Диана.

— Они похожи на цыган, — пренебрежительно бросил Фицрой. — И что это такое у лошади на голове?

Диана глянула в зеркало заднего вида.

— Это шляпа, которую Анна надевала в прошлом году на скачки в Аскоте. — И сухо добавила: — Пожалуй, лошади она идет больше.

Ей понравилось, что Фицрой засмеялся. Ей уже давно не удавалось рассмешить Чарльза.

Проезжая мимо тюрьмы, Диана вздохнула:

— Бедняжка Чарльз.

— Да. Вам, наверное, одиноко без него? — посочувствовал Фицрой.

Их взгляды встретились на какую-то долю секунды, но этого оказалось достаточно, чтобы оба поняли: полное одиночество Диане теперь не грозит. Отсутствие мужа будет восполнено. Диана расцветала на глазах.

А солнце тем временем палило огород Чарльза. Из ящиков с перегноем, подвесных корзин и лотков с семенами испарялась вода; питательный компост высыхал, словно в пустыне Невады.

Назавтра днем Вайолет Тоби, постучавшись в заднюю дверь королевского дома, прошла прямиком в кухню. В руках она держала свежий выпуск газеты «Мидлтон Меркьюри». Из-под стола высунулся было и зарычал на нее Гаррис, но Вайолет пнула его остроносой туфлей на высоком каблуке, и он убрался восвояси. Королеву Вайолет нашла в гостиной, та гладила шелковую блузку. Воротничок ей никак не давался.

— Противный, все морщит и морщит, — пожаловалась она.

Взяв утюг из рук королевы, Вайолет посмотрела на регулятор температуры.

— Он же у тебя на лен поставлен, — сказала она. — В этом вся загвоздка.

Королева выключила утюг и предложила Вайолет сесть.

— Вот это ты видела или нет? Тут про матушку твою.

Она протянула королеве газету. На седьмой странице, под сообщением о том, что в ночь на воскресенье в деревушке Пигстон Магна с веревки стянули белую майку, шла крохотная заметка:

В переулке Ад (район Цветов) умерла в возрасте 92 лет бывшая королева-мать, в 1967 году открывшая травматологическое отделение Мидлтонской королевской больницы.

Королева вернула газету Вайолет, и та спросила:

— А вырезать неужто не хочешь?

— Нет, — ответила королева. — Хранить это вряд ли стоит.

И тут ей бросился в глаза кричащий заголовок на первой полосе: «КРИЗИС ИЗ-ЗА ЗАЙМА — ЯПОНИЯ ПРЕДЪЯВЛЯЕТ УЛЬТИМАТУМ». Она снова взяла у Вайолет газету и прочла, что накануне Джек Баркер восемь часов подряд вел переговоры при закрытых дверях с руководителями казначейства и министром финансов Японии. Никакого заявления для прессы сделано не было.

Маркус Мур, корреспондент «Мидлтон Меркьюри» по финансовым вопросам, писал, что, как ему представляется, Британия стоит на пороге кризиса, самого тяжкого после мрачных времен второй мировой войны. Он с возмущением отмечал:

«Общественности до сих пор неизвестно, чем именно обеспечивался заем во много миллиардов йен. Теперь стало совершенно ясно, что приверженность мистера Баркера открытости в управлении страной — обман. Иначе почему нас по-прежнему держат в полном неведении? Какие обязательства дала Британия Японии? „Мидлтон Меркьюри“ настаивает: МЫ ДОЛЖНЫ ЗНАТЬ».

— Любопытно насчет этого японского займа, — проговорила королева, вторично возвращая Вайолет газету.

— Правда? — удивилась Вайолет. — А мне на политику наплевать. Она ж до моей жизни не касается.

— Я думала, вы поддерживаете Джека Баркера, — заметила королева.

— Ага, поддерживаю. Только его ведь скоро вышибут под зад коленкой.

Размышляя над углубляющимся финансовым кризисом, королева согласилась, что Вайолет вполне может оказаться права. Она сложила гладильную доску и убрала ее в шкаф под лестницей, и все это время ей не давал покоя вопрос: как она отнеслась бы к тому, чтобы вернуться в Букингемский дворец? Конечно, замечательно, если бы другие, невидимые руки гладили за нее белье, однако перспектива вновь приступить к исполнению своих официальных обязанностей приводила ее в дрожь. Она надеялась, что Джек сумеет выпутаться из трудностей.

На следующий день королева смотрела, как Джордж Бересфорд вбивает в гроб последний гвоздь.

— Вот, — сказал он с гордостью, — такая домовина и для королевы сгодится!

— Прекрасно сработано, — отозвалась королева. — Сколько я вам должна?

— Еще чего, — обиделся Джордж. — Подумаешь, какие-то обрезки досок, а гвозди у меня и так были.

Он провел по гробу рукой. Потом взял прислоненную к забору крышку и проверил, подходит ли она по размеру.

— Тютелька в тютельку, хоть и грех хвалить самого себя.

— Но вы же потратили время, — продолжала настаивать королева, надеясь, что время Джорджа обойдется не очень дорого. Службы социального обеспечения, выдавая похоронное пособие, не слишком расщедрились.