Керстин Гир - Мамы-мафия

Я уцепилась за галстук и прошептала:

– Мне так жаль, что я поцарапала лак. Мне бы хотелось это исправить.

– Но это не так просто, – ответил ягуарный мужчина. – Ведь это ягуар, так что не пытайся выкинуть номер уровня фольксваген-жук, окей?

Я поцеловала ягуарного мужчину так страстно, как только могла.

– Но это самое большее уровень ауди, – сказал он. – Если ты лучше не можешь, тебе придётся выйти из машины.

Но я этого ни в коем случае не хотела. У меня так долго не было секса, и я знала, что если я сейчас выйду из машины, то я проснусь. Я говорила ягуарному мужчине неприличные слова. Во сне я всегда говорю неприличные слова. Ягуарному мужчине это, казалось, нравилось, во всяком случае, он проделывал со мной вещи уровня роллс-ройса. Непосредственно перед оргазмом кто-то постучал в окно машины. Прямо перед собой я увидела лица Фрауке и Сабины.

Сабина сказала:

– Она совсем не его тип – я думала, ему нравятся послушные азиатки. Его мать заберёт у него карманные деньги.

А Фрауке сказала:

– Нижнее бельё максимум уровня опеля.

Нижнее бельё? Я шокированно посмотрела вниз – и действительно, на мне было нижнее бельё, сразу трое трусиков. Я проснулась в холодном поту.

На будильнике бабушки Вильмы была четверть четвёртого.

Какой странный сон. Его символическое значение было очевидно. Трое трусов! Я была в ужасе от настроя моего бессознательного по отношению к сексу, показанного мне моим сном. Если сегодня придёт Труди, я заставлю её проработать феншуй в моей области партнёрства. Я была слишком молода, чтобы иметь секс только во сне. И это было так неудовлетворительно. Даже если это имело место в ягуаре: секс в машине кажется, в общем, дешёвкой. И против ягуарного мужчины как сексуального партнёра можно было выдвинуть некоторые возражения: во-первых его любовь к азиатским женщинам и, во-вторых, его мать с оттопыренными ушами. Я очень надеялась, что у меня будут более удовлетворительные сны, когда Труди займётся моим партнёрским уголком.

Поскольку я не могла больше заснуть, я тихонько прошлась по дому. Сначала я заглянула в комнату к Нелли. Она лежала на животе и тихонько похрапывала. Её рука крепко сжимала уши старенького плюшевого ослика. Как долго она ещё будет выглядеть во сне таким ребёнком? Когда вместо ослика в её постели окажется мальчик? Я надеялась, что до этого момента пройдёт ещё несколько лет. И я очень надеялась, что на её пути никогда не встанет такой противный человек, как учитель музыки Лауры-Кристин.

Одеяло Юлиуса, как обычно, лежало на полу. Когда я снова его укрыла, он тихо сказал «Мама». Я была так тронута, что чуть не заплакала – мой сын видел во сне меня.

Через три часа прозвенел будильник. Хотя я себя чувствовала разбитой, я встала и приняла душ. Ронни, Мими и Труди собирались прийти ровно в восемь, чтобы навести в кухне и столовой последний лоск, Макс хотел начать строительство домика, и, кроме того, сегодня должен был объявиться пользователь eBay по имени Вильдвилл2, который собирался забрать туалетный столик бабушки Вильмы. Как распорядился случай, Вильдвилл2 был тоже из Цюльпих-Ульпениха. Дело выглядело так, как будто с этим городком и его жителями я расплачивалась за их негостеприимство своими гадостями красного дерева.

Вильдвиллу2 было около пятидесяти, он весил примерно сто двадцать кило и был одет в кепочку «Футбольный клуб Кёльн» и спортивный костюм лилово-серой расцветки. Его гражданское имя было Вильгельм Цуковски, это я знала, потому что он перевёл мне на счёт 390 евро. Но он настоял на том, чтобы я звала его «Вильдвилл» и «ты».

В качестве ответной любезности он обращался ко мне «омиопфер», то есть «бабушкина жертва» – это дурацкое имя выбрала мне Мими для eBay.

– Слушай, омиопфер, таких трюмо в наше время уже не найти. И такое великолепное дерево! Моя жена в восторге от пятидесятых годов. На всю эту икеевскую дребедень мы уже смотреть не можем.

Я рассказала Вильдвиллу2 про подходящую к комоду двуспальную кровать.

– Но, к сожалению, я сейчас в ней сплю, – сказала я. – Я её выставлю на eBay, как только найду замену.

Услышав это, Вильдвилл2 пришёл в восторг.

– Я могу на неё посмотреть, омиопфер?

– Конечно, – ответила я.

Ну, поэтому получилось так, что в тот момент, когда Лоренц приехал за детьми, в моей постели лежал мужчина. Входная дверь была открыта, поэтому я не услышала, как Лоренц вошёл в дом и проследовал в спальню. Вид, наверное, был интересный: Вильдвилл2 лежал в кровати на спине, а я сидела на краю постели, и в глазах моих светилась жажда наживы. Вильдвилл2 как раз предложил мне 500 евро за кровать, если её можно тут же забрать. Я попыталась всучить ему ещё и трёхрожковую люстру.

– Она из пятидесятых годов, – сказала я. – Она даже даёт свет, как в пятидесятых годах!

– Ого! – сказал Вильдвилл2. – Я прямо чувствую, как она ко мне взывает.

– Я тоже чувствую, – ответила я. – Она кричит: возьми меня! Возьми меня!

– Кхм, кхм, – подал голос Лоренц. – Не хочу мешать, но я приехал за детьми. Я же не знал, что у тебя… э-э-э… в гостях мужчина. В постели моих родителей. Как пикантно.

– Скажи ещё, что в этой постели тебя зачали, – сказала я.

– Я это сильно предполагаю, – ответил Лоренц. – Мои родители в этом отношении не были склонны к экспериментам.

Вильдвилл2 посчитал.

– Если вы здесь были зачаты, то вещь действительно античная, – заметил он.

– Очень мило, – ответил Лоренц. – Я бы сказал, примерно такая же античная, как ваш спортивный костюм.

– С ума сойти, – сказал Вильдвилл2.

– За шесть сотен, Лоренц, ты можешь взять себе кровать на память, – заметила я.

Вильдвилл2 в страхе застонал.

– Ты что, с ума сошла? – спросил Лоренц.

– Ну ладно, – ответила я. – Вильдвилл, мы договорились. Пять сотен евро, и ты можешь разобрать кровать и взять её с собой в Цюльпих-Ульпених. А лампу я тебе дарю!

Вильдвилл2 страшно обрадовался.

Вместе с Лоренцем я вышла в сад.

– Разве eBay не грандиозен? – спросила я.

– Значит, ты подцепила этого типа на eBay, – заметил Лоренц. – Ну, я бы пожелал тебе кого-нибудь получше.

– Очень мило, спасибо, – сказала я. – Но ты это сказал только потому, что у тебя другая женщина. – Я ожидала, что мне будет больно это говорить, но на самом деле я ничего такого не почувствовала. Мой муж променял меня на молоденькую светловолосую модель – ну и что? У меня сейчас была собственная жизнь. – Она не приехала с тобой?

– Она ждёт дома, – ответил Лоренц.

– У себя дома или у тебя дома?

– Сейчас это одно и то же. Она переехала ко мне.

– Ну да, места у тебя много, – сказала я.

– Она бы очень хотела с тобой познакомиться, – заметил Лоренц. – Но я ей сказал, что ещё слишком рано. Ты пока ещё пребываешь в посттравматическом шоке от разлуки.