Видади Бабанлы - Когда молчит совесть

Старик замолчал, достал из кармана мятую пачку папирос, закурил. Сизые колечки дыма повисли в воздухе. Он глубоко закашлялся и, переждав кашель, продолжал:

— Я давно знал, что ты в Баку, мне жена говорила. Прошлой зимой, когда Мургуз приезжал, он заходил к нам, просил наведываться к тебе. А я все занят, так и не вырвал минуты зайти, узнать, не нуждаешься ли ты в чем-нибудь. Прости уж меня, старого.

Старик затянулся, гаснущая папироса вспыхнула красным огоньком, задымила.

Сохраб мгновенным взглядом искоса окинул Мархамат, — конечно же только она могла рассказать отцу о случившемся несчастье.

— Хочу вернуться в село… — ответил он упавшим, безразличным голосом.

— Нет, нет! — явно волнуясь, воскликнул старик. — Нельзя! В сложившейся ситуации это просто невозможно!

— А зачем оставаться в Баку? Все равно не сегодня-завтра исключат из университета…

— Откуда такая безнадежность? С каждым человеком что угодно может случиться! Настоящий мужчина должен выстоять все невзгоды. С Мургузом произошла страшная ошибка. Многим негодяям он как бельмо на глазу. Оклеветали, наверное… Я уверен, справедливость будет восстановлена. А насчет тебя я сам поговорю где нужно. Учебу не бросишь, мы не допустим…

Сохраб молчал, опустив глаза. Старик тоже молчал, раздумывая. Наконец проговорил решительно:

— Вот мое последнее слово! Жизнь — штука сложная, капризная, как угадаешь, что случится через месяц или даже через неделю? Спешить в село незачем. До тех пор, пока дело не примет благоприятный оборот, ты из этого дома не уйдешь. Мой долг — заботиться о тебе, как о родном сыне. Перед твоим отцом долг!

Мархамат, сидя рядом с Сохрабом, внимательно слушала разговор, то и дело поглядывая на него с любовью и сочувствием. Ей казалось, что сегодня радость ее не уместится во всей вселенной. Сохраб перехватил взгляд девушки. Он был благодарен ей: пришла на помощь в таких сложных, тяжелых обстоятельствах, — видно, она и вправду любит его. Что поделаешь, это была сама судьба.

В это утро Вугар проснулся раньше обычного. Сегодня начиналась работа в лаборатории, и он дал себе слово отныне не опаздывать ни на минуту. Мама Джаннат, как всегда, хотела задержать, покормить завтраком, но лицо Вугара было так сурово и решительно, что она поняла: спорить с ним бесполезно.

До начала работы оставалось около полутора часов, погода прекрасная, и Вугар решил идти пешком. Почему не совершить утреннюю прогулку?

Переходя Черногородский мост, он услышал позади себя резкий автомобильный гудок. Вугар шел по тротуару, значит сигналили не ему, и он не стал оборачиваться. Мало ли в городе молодых водителей, желающих продемонстрировать свою лихость? Сигнал повторился, теперь уже совсем рядом с Вугаром. Но он снова не обратил никакого внимания.

— Товарищ Шамсизаде, а товарищ Шамсизаде! — услышал Вугар писклявый голос.

Голубой «Москвич» резко затормозил возле него.

— Ну вот, ей-богу… Куда ты смотришь? Я здесь! — Сквозь стекло кабины Вугар увидел пухлое, туповатое лицо Зия Лалаева. — Да подойди же!

Чувствуя, как в груди поднимается раздражение, Вугар нехотя приблизился к машине. Зия долго высвобождал из-под руля свое объемистое брюшко, а когда это ему наконец удалось, приподнялся и высунулся из кабины.

— Салам алейкум! Далеко ли держишь путь?

Вугар нехотя пожал протянутую руку и так же нехотя ответил, что идет в институт.

— В таком случае садись, подвезу!

— Весьма признателен, по утреннему холодку приятно пройтись пешком.

— Полно, друг! Что за прогулки в столь раннее время? Садись, мне надо кое-что рассказать тебе.

Пыхтя и сопя, Зия снова втиснулся за руль и, распахнув дверцу, почти насильно усадил Вугара рядом с собой.

— А теперь познакомься с моей супругой, — он кивнул на заднее сиденье. Там, вся сжавшись, словно желая спрятаться, сидела молодая женщина. Вугар обернулся и с интересом взглянул на нее. Румяная, кареглазая, она и впрямь была очень хороша, недаром слыла в городе красавицей. Вугар вежливо поздоровался и назвал себя. Ему припомнились разговоры, много лет не смолкавшие вокруг этого брака. Что ж, разговоры были не случайны. Зия Лалаев и Шойла — насмешка судьбы! Как все ревнивые мужья, Зия Лалаев подозрительно покосился на Вугара.

«Что, хороша?» — говорил его взгляд. Выехав на шоссе, где движение было поспокойнее, Зия снова заговорил:

— Где ты пропадаешь столько времени? Человек-невидимка! Или отшельник…

— Это ты обо мне? — очнувшись от задумчивости, спросил Вугар.

— Хи-хи-хи! — захихикал Зия. — С кем еще я могу сейчас разговаривать? Да, да, я спрашиваю вашу милость… Не разрешите ли узнать, где витают ваши мысли?

Видя, что Вугар смутился, Зия быстро переменил тему.

— Говорят, Сохраб-дадаш выделил тебе в институте отдельную комнату? Ну и как, она тебя устраивает?

— Я доволен, работать можно.

— Создатель мой, опять скромничаешь! — Зия краем глаза глянул на Вугара и улыбнулся. — Значит, все в порядке? Иначе и быть не могло! Если в дело вмешался Сохраб-дадаш, оно всегда увенчается успехом.

Зия резко нажал на тормоз и сердито покачал головой:

— Эй, тебе говорят! Что так нахально смотришь? Или не видишь, сколько времени мы ждем?!

Милиционер не обратил на слова Зия внимания, повернулся и насмешливо козырнул, показывая, что нетерпеливый водитель может следовать дальше. Его безразличие вконец вывело Зияя из себя.

— Оболтус, болван! — бесновался он. — Мало того, что задержал людей, еще смеет насмехаться!..

Далее ехали молча. Возле большого нового здания Зия остановил машину, с несвойственной ему ловкостью и быстротой вылез из нее и лихо распахнул заднюю дверь. Он помог Шойле выйти, наклонился к ней, видимо, желая продемонстрировать свое почтение, и нежно поцеловал руку. Шойла купила цветов и вернулась.

Теперь дорога шла ровная, прямая, милиционеров почти не встречалось, и новенький голубой «Москвич» резво мчался, словно молодая лань.

Зия снова развязал язык:

— Клянусь твоим здоровьем, не могу я понять этих женщин! Вместо того чтобы спокойно сидеть дома, пить-есть что бог послал, заботиться о муже, о детях, они мечутся по городу, суются во все учреждения, толкаются во все двери. Есть специальность, нет специальности — подавай им работу! А заработок — кот наплакал! Только на проезд в автобусе да в троллейбусе… Вот и моя Шойла! Ну, чего ей не хватает дома? Была бы нужда в чем-нибудь, тогда понятно, ничего не скажешь, пусть работает! Так ведь нет же! Я получаю зарплату не такую уж малую. Кроме того, сам знаешь, то в газетах, то в журналах появляются мои статьи. Аллаха гневить не могу, деньги сами летят ко мне, как пчелы в улей. Я человек понимающий, знаю, что к чему. Семья невелика: я, жена и домашняя работница. Сам подумай, куда деньги тратить? Каюсь, допустил ошибку! Жена есть жена, место жены — дом, работа хозяйство. А я разрешил ей пойти на службу. Непоправимая, умонепостижимая ошибка! Смотри не повтори ее…