Нариман Джумаев - Огонь войны (Повести)

— Да, — ответил Вельмурад. — Я на время взял его коня. Меня срочно направил к вам Искандер-паша. Кто из вас мирахур?

Лутчеки притихли, все взгляды обратились к мирахуру. Делая вид, что признает его только теперь, Вельмурад поклонился, прижав руку к груди:

— Искандер-паша передает вашей милости срочное известие, — и протянул мирахуру записку, взятую у Шукура.

Преисполнившись важности, мирахур уставился глазами в бумажку и начал водить по ней пальцем, однако всем было видно, что грамота ему не далась.

— Ну-ка, прочти мне, что здесь нацарапано — не разберу! — сердито бросил он Вельмураду, заметив, что лутчеки начали весело переглядываться.

— Известие секретное, господин! — полушепотом предупредил Вельмурад.

Мирахур поднял глаза:

— А ну, молодцы! Отдыхать, обедать! Нечего глазеть, нечего?

Когда лутчеки занялись каждый своим делом, мирахур присел на сундук. Вельмурад стоял перед ним навытяжку.

— Ты кто? Откуда родом? — спросил мирахур.

— Я из племени Бешир. Зовут Яйлым.

— Так, так… Из Беширев, значит… Читай, что тут написано!

Вельмурад прочел вслух.

— Вот как, рекой, значит, направили! А мы здесь рыщем. Все это Абдурашид: затесался к красным и ни черта не может сообщить толком!

— А кто такой Абдурашид? — простодушно спросил Вельмурад.

— Не знаешь? Э, да ты, видать, новичок! А что там еще велели передать?

— Еще приказали, чтобы красных с каравана доставили живыми. А мне велели оставаться при вашей милости.

«Неплохо, — подумал мирахур. — Грамотный парень всегда пригодится». Вслух сказал:

— Так и быть!

Выйдя в путь вечером, караван шел до глубокой ночи. Затем устроили короткий привал, дали отдых верблюдам и сами подкрепились немного. На рассвете сделали второй привал. На этот раз освободили животных от груза, накормили.

Новый день обещал быть тихим, безветренным. Словно нарисованные на фоне светло голубого неба, неподвижно стояли на гребнях барханов желтые кисточки трав, мертвенно-зеленые ветки саксаула. Склоны барханов испещрены узорами — здесь положили стежки суслики, жуки, песчаные хорьки. Утренний воздух прохладен.

— Хорошо-то хорошо, — поглядев вокруг, сказал командиру Хайдар-водонос. — Да только лучше все-таки поторопиться. «С дорогой справится идущий, с долгами — отдающий». Не ровен час, погода может так завернуть, что и не расскажешь…

И командир поторапливал бойцов. К полудню зной сделался нестерпимым. Мерно покачиваясь, тяжело ступали верблюды. Впереди, ведя в поводу белую верблюдицу, шагал Хайдар, он что-то протяжное напевал себе под нос. Чуть в стороне, на расстоянии крика, шел Бехбит, внимательно оглядывая окрестность.

Вдруг светло-голубое небо словно подернулось пыльцой. Стало труднее дышать. Ударил порыв ветра — и сразу в лица людей пахнуло жаром, будто из топящейся печи. Ветер крепчал с каждой секундой, делаясь все горячее. У людей пересохли губы, ноздри.

— Шагай, шагай! — наклоняясь головой вперед, крикнул командир.

Вместе с Хайдаром они тянули за повод верблюдицу на гребень бархана. Скоро весь караван очутился в низине. Ветер здесь был чуть слабее, хотя такой же горячий.

Он дул с юга, прямо в лицо путникам. Такой ветер называется в этих местах афганцем.

Союн Сулейман приказал остановиться. Нашли защищенное от ветра место, сняли груз; верблюды сразу же легли. Командир с одним из бойцов ушли в дозор, остальные тоже легли, укрывшись попонами. Ураган бушевал до вечера, занося путников горячим, колючим песком. Время от времени люди прикладывались к мехам с водой.

Только к ночи ветер унялся, небо посветлело, проглянули редкие звезды. Душный зной уступил место ночной прохладе. Тогда тронулись в путь и шли без остановок до позднего утра следующего дня, пока снова не начало припекать безжалостное солнце.

Мемик и Нурягды шагали рядом, в хвосте каравана. От зноя и усталости разговаривать не хотелось. Однако Мемик все-таки нарушил молчание.

— Слушай! — окликнул он Нурягды, затем подошел ближе и заговорил вполголоса. — Ты веришь, что мы действительно выполняем приказ военкома?

Нурягды обернулся к нему с удивлением.

— Командиру не доверяешь? Присягу не забывай!

— Как забыть… Только что же это мы везем? По всем признакам, оружие… И везем в Керки. А там крепость, и недостатка в оружии вроде не было…

— Знаешь, — сердито глянул на товарища Нурягды, — оружие или нет, лучше бы ты держал язык за зубами. Болтать — не к лицу красному воину!

— Так-то оно так… — Мемик некоторое время шагал молча. — Ну, а что, если тут не оружие, а товары? Чтобы с афганскими купцами торговать.

— Что мы — лавочники? — сердито и в то же время с ноткой неуверенности бросил Нурягды.

— Кто говорит… А знаешь, что за человек этот Бехбит?

— Не знаю. Но верю ему!

— Говорят, он отчаянный парень — вор и контрабандист…

— Слушай! — Нурягды остановился, юношески пухлые губы его дрожали. — Я пока не вижу поводов для подозрений. Но будь уверен, если увижу — я знаю, что делать! Изменников революции покараю своей рукой!

— Ти-ише, что ты? Не волнуйся так! — замахал на него руками плотный Мемик. — Я и говорю, никаких поводов для подозрений… Но если что, будем действовать вместе.

В это время командир дал приказ остановиться. Подкрепились сухим хлебом и водой, легли отдыхать. Бехбит с винтовкой взобрался на гребень бархана — была его очередь караулить.

Когда все задремали, Нурягды тихонько поднялся, огляделся. На душе у него было смутно: слова Мемика не давали покоя. Что, в самом деле, в этих ящиках? Оглядев их со всех сторон, парень попробовал поднять крышку на одном — не поддастся, крепко прибито. Надпись На ящике не по-русски.

Нурягды хотел только слегка приподнять крышку. Пожалуй, можно ножом. Он отправился к одному из вьюков, где хранился его собственный небольшой мешочек с имуществом. Когда вернулся, командир приподнял заспанную голову, потом встал, оправил гимнастерку. Огляделся — и вдруг замер.

— Смотрите! — крикнул он тревожным голосом.

Нурягды, спрятав нож, подбежал, поглядел: в стороне от ящиков лежал мех для воды, продырявленный, наполовину вытекший. На песке растеклось и уже начало подсыхать влажное темное пятно.

Поздним вечером на окраине широко раскинувшегося аула вперебой залаяли собаки. Громко зацокали копыта, в улицу въехала большая группа всадников. Свора бешено лающих собак проводила их до самого центра аула.

— Опять лутчеки завернули к Кочкар-баю, — с тревожным вздохом проговорил оборванный старик; он пускал воду на свой клочок земли. — О всевышний, отврати от нас эту напасть!

Старик перекрыл воду и пошел в свою лачугу. Когда допивал чайник чаю, на байском дворе заблеяли козы.